Николаос посмотрел на меня вопросительно. Я ничего не могла понять.
– А, ну да… – устало догадался он. – Вы, должно быть говорили своим друзьям де Монтойя о нашем доме. И вот они нашли нас. Было бы невежливо не принять их, – он обратился к слуге: – Проводите их в гостиную на втором этаже, – затем снова ко мне: – Извинитесь за меня. Объясните, что здесь в доме – тяжелобольной. Я останусь в этой комнате.
Я кивнула и быстро вышла вместе со слугой.
Мы поспешили к воротам. Там и вправду стояла карета. Но это была не одна из тех двух нарядных щегольских карет, которые я видела. На этот раз Монтойя прибыли в простой карете.
Привратник отворил ворота. С дамами Монтойя не было ни одного лакея. Кучер помог им выйти из кареты.
«Что бы это значило? – думала я. – Почему такая простота, такое желание неприметности?»
И вдруг поняла. Конечно, Николаос сумел подбросить анонимное письмо с предупреждением. Теперь они принимают меры предосторожности. Но лучше бы им вовсе уехать из города.
Однако зачем они приехали сюда, зачем ищут меня? Может быть догадались, что я имею отношение к этому посланию?
Анхелита, Селия и Ана в темных плащах с капюшонами, напоминавших монашеские одеяния, остановились у ворот.
– Поезжай потихоньку, – велела кучеру Анхелита. – Вернешься за нами через час.
– Прошу вас, – пригласила я гостей, когда карета отъехала, – но тише, здесь в доме – тяжелобольной. Его друг тоже не может выйти к вам…
Мы пересекли тихо двор и вошли в дом. Анхелита и девушки откинули капюшоны.
– Простите меня, – прошептала мне Анхелита, когда мы начали подниматься по узкой боковой лестнице на второй этаж…
– Можно не говорить шепотом. Не надо только говорить слишком громко, – остановила я ее.
– А комната больного далеко? – спросила Селия.
Я поняла, что она обращается ко мне. Это был добрый знак! Она признала меня.
– На первом этаже, – спокойно сказала я, обернувшись к девушке.
Мы вошли в гостиную. Здесь было совсем мало мебели. Маленькая комната, очень опрятная, казалась полупустой. Я пригласила моих гостий присесть у стола. В комнате оказалось всего три стула. Слуга принес еще один.
– Простите меня, – снова проговорила Анхелита, когда мы остались вчетвером, – простите этот неожиданный приезд. – Теперь она уже не казалась мне такой холеной и довольной жизнью, тревога придала ее голосу теплоту, – меня так мучило то, что тогда случилось…
– Надеюсь, вы не бранили Селию?
– Ах, нет, нет. Но Селия тоже хочет попросить у вас прощения.
– Я бы не хотела насиловать ее волю, – осторожно заметила я.
– Нет, нет, она искренне… – Анхелита не договорила.
– Да, я хотела бы попросить у вас прощения, – заговорила Селия. – И простите меня за то, что я пока не в силах называть вас матерью…
– Это еще придет, – поспешно вставила Анхелита.
– Зовите меня доньей Эльвирой, – обратилась я к девушке.
Теперь в чертах ее лица не было надменности и своеволия. Она показалась мне загадочной и печальной. Анита тоже выглядела испуганной.
– Простите нас за то, что мы приехали втроем, без приглашения… – снова начала извиняться Анхелита.
– Мне бы хотелось угостить вас кофе, – предложила я.
– Да, пожалуй, – Анхелита прервала свои извинения.
Я сошла вниз, распорядилась насчет кофе, затем заглянула к Николаосу. Его не было. Значит, очнулся Чоки и Николаос пошел к нему.
Я снова поднялась наверх. Вскоре слуга принес кофе. Анхелита сказала, что легко нашла дом Николаоса и Чоки.
– Сначала я послала слугу разузнать, вы ведь мне говорили… Потом мы решили приехать…
– Вы получили письмо? – я наклонилась к ней.
– Да, да, – Анхелита сейчас выглядела еще более встревоженной. – Я сказала девочкам. И Мигелю.
– Девочкам, пожалуй, напрасно, – заметила я.
– О, они будут молчать. Но донья Эльвира, это вы написали письмо?
– Да, – коротко ответила я, – но я узнала случайно. Толком я ничего не знаю. Скорее всего Ану хотят похитить. Вам лучше поскорее уехать в деревню.
– Да, все уже готово, – Анхелита вздохнула. – Мы едем сегодня ночью. Сразу, как только вернемся от вас. То есть мы не заедем домой. Мигель и слуги ждут в переулке Святого Сикста. Мы увозим и старую
