В церкви я стояла рядом со своим будущим супругом. Вышел священник. Начался обряд венчания.
Громкий торжественный голос священника заставил меня вздрогнуть.
– Нет! – громко крикнула я. – Нет! Я не хочу! Не хочу! Я не могу!
По церкви прошел ропот. Бедная моя мать хотела кинуться ко мне.
– Она больна! – закричал мой брат, побледнев, как полотно. – Она больна! Ей дурно!
В церкви женщины начали перешептываться. Я ничего не слышала, кровь страшно стучала в висках. Но я догадалась, о чем они шепчутся. Наверное, они решили, что я отдалась Рамону до свадьбы, что я жду ребенка, и вот поэтому мне и сделалось дурно. О, если бы они знали! Правда гораздо страшнее их обыденных предположений.
Вдруг я заметила, что Педро поспешно пробирается к выходу. Еще секунду назад я не знала, не представляла себе, что же я буду делать, на что решусь. Но увидев, как брат мой трусливо бежит, я воспылала ненавистью к нему.
– Держите его! – крикнула я. – Держите моего брата. Он – преступник! Задержите его!
Множество рук протянулось отовсюду. Педро схватили.
Теперь я стояла одна, словно в заколдованном кругу.
– Я тоже преступница! – задыхаясь, произнесла я. – Я страшная грешница! Мне нет прощения. Мы с братом совершили ужаснейший грех. Мы отдались друг другу. Мы совокупились! Теперь мы – любовники!
– Нет, нет, нет! – Педро бился в чьих-то сильных мужских руках. – Она сошла с ума! Она сумасшедшая! Это неправда!
– Мать может осмотреть меня, – крикнула я. – Она увидит, что я говорю правду!
– Не верьте ей! – кричал Педро. – Я ничего не знаю. Мне неизвестно, когда и с кем она согрешила. Бог покарает ее за то, что она возводит на меня напраслину!
– Бог покарает тебя! – я рванулась к нему.
Мой жених в ужасе отшатнулся от меня. Священник стоял с воздетыми вверх руками.
И вдруг сверкнуло острие кинжала и Педро упал, пронзенный в сердце. Он захрипел, изо рта брызнула кровь. Ужас и жалость мгновенно овладели моей душой. Но у меня не было времени покаяться. С громким воплем отчаяния мой отец, только что убивший моего преступного несчастного брата, бросился с обнаженным окровавленным кинжалом на преступницу-дочь.
И тут я ощутила радость. Вот оно, возмездие! Я упала на колени, рванула платье на груди, обнажила грудь.
– Бей, отец, бей! – крикнула я. – Без промаха!
Мать успела схватить отца за руку и тем самым спасла меня от смерти. Кинжал не пронзил мое сердце. И все же я упала без чувств, тяжело раненая, обливаясь кровью.
Что было дальше, я, конечно, не могла помнить.
Я очнулась в незнакомой комнате. За мной ухаживали. Постепенно я начала поправляться. От служанки я узнала, что нахожусь в доме Рамона, моего бывшего жениха. Но почему? Я решилась спросить ее. Добрая девушка в смущении ответила, что мои родители отступились от меня. Отец проклял меня и заставил мать отречься от дочери. Он взял с нее клятву, что она никогда не будет пытаться увидеть меня. Мать горько плакала, но вынуждена была согласиться. Меня хотели отвезти в больницу при женском монастыре Святой Клары, но Рамон уговорил своего отца, чтобы меня перенесли в их дом. Все сплетничали о них и осуждали их за это. Я поняла, что, должно быть, Рамон, несмотря на мой ужасный грех, все еще любит меня. Но разве я могла теперь ответить на его любовь?
К счастью, он не приходил ко мне. Но я знала, что мне не избежать объяснения с ним. В тот день, когда моя рана окончательно зажила и я встала с постели, в дверь комнаты, где я лежала, постучался Рамон.
Я сразу догадалась, я знала, что это он!
– Входите! – с тревогой произнесла я. Он вошел.
Я стояла перед ним, бледная, трепещущая.
– Лусия! – произнес он и невольно протянул ко мне руки.
– Нет! – отстранилась я. – Нет, Рамон!
– Ты не любишь меня?
– Я недостойна тебя.
– Это не так, это не так, Лусия! Я прошу, я умоляю тебя быть моей женой! Я люблю тебя.
– Нет, – снова повторила я спокойно и решительно. – Нет.
– Но почему, Лусия, почему? За что ты так наказываешь меня?
– Я понимаю, что ты любишь меня, Рамон. Увы, я никогда не любила тебя. Нет, нет, ты вовсе не был мне ненавистен. Я даже с детским удовольствием мечтала о нашей совместной жизни, о том, как мы поедем в столицу, как будет весело и хорошо. Я признаюсь тебе, я без отвращения думала о телесной близости с тобой, о поцелуях и объятиях. Мне даже хотелось этого. Нет, это не то чтобы природная страстность говорила во мне, просто я, как всякий ребенок, поскорее желала стать взрослой и делать все то, что делают взрослые, и что запрещено делать детям…
– Но ведь еще не поздно, Лусия, еще не поздно! – вскрикнул Рамон. – Мы будем счастливы. Для меня ты – все та же милая чистая девочка…
