Мы с Селией снова остались вдвоем. Слуги не входили. Я знала, что они будут убирать со стола, когда мы выйдем из комнаты.
– Мама… – произнесла Селия.
Я тотчас почувствовала мучительную внутреннюю дрожь. Я поняла, что не хочу, не выдержу сейчас никаких объяснений, никаких откровенностей. Но сказать об этом дочери я не могла, не имела права. Я должна была выслушать ее. К счастью, она говорила со мной об очень простых вещах.
– Мама, – сказала она, – можно я сейчас отправлюсь домой и предупрежу, что я здесь. Наверное, отец и мама Анхела уже догадались, что я вернулась в Мадрид. Я попрошу послать кого-нибудь в деревню…
– Подожди, – я старалась говорить спокойно, – не надо излишней суматохи и суеты. Думаю, твои родители кого-нибудь пришлют сюда. Они догадаются, что ты здесь. Особенно Анхела.
– Хорошо. Если ты так думаешь…
«А может быть, ей просто хочется какого-то движения, – подумала я, – и поездка во дворец Монтойя даст ей это движение, отвлечет ее. И, в сущности, нет никаких доказательств, что Теодоро-Мигель видел Ану… Если Селия поедет во дворец Монтойя и предупредит, что она у меня, это ничем ей не угрожает».
– Поезжай, пожалуй…
– Я хотела бы пойти пешком, – она опустила глаза. Значит, ей действительно нужно двигаться, движение утишает боль. Но она боялась, что я не разрешу ей. Прежде, если бы ей не позволили, она бы стала спорить, доказывать, возражать, теперь она только молча стерпела бы; но, может быть, только тихо заплакала бы…
– Иди, – поспешила согласиться я. – Но я хотела бы послать с тобой слугу, чтобы ты все же не была одна…
Слуга, посторонний человек, не помешает ей чувствовать себя наедине со своими мыслями и чувствами.
Она согласилась идти со слугой. Но прежде мы должны были дождаться Николаоса.
Он вскоре вошел. Я видела, что он-то уже сумел справиться со своей болью, загнать ее глубоко.
– Ваша комната слишком маленькая и тесная, донья Эльвира, – обратился он ко мне. – Я велю, чтобы для Селии приготовили другую комнату.
Я знала, что поблизости от моей, других комнат нет. Значит, Селия будет спать далеко от меня. Но в конце концов, что это? Откуда у меня эти нелепые и запоздалые опасения? Она почти всю свою жизнь провела далеко от меня. В доме Николаоса она в полной безопасности.
– Так будет лучше, верно? – Николаос повернулся ко мне.
Я подумала, что помимо простой житейской заботливости, он предполагает, что каждая из нас хочет оставаться в одиночестве. И, пожалуй, он прав.
– Да, так будет лучше, – согласилась я.
Вместе с дочерью я прошла посмотреть отведенную ей комнату. Это была такая же маленькая, тесная комната, как моя. Должно быть, она служила чем-то вроде бельевой или кладовой прежде и помещалась на втором этаже. Неподалеку была библиотека. Селия заметила резную дубовую дверь и спросила, что за ней.
– Библиотека, – ответила я. – В этом доме хорошая библиотека.
Селия немного оживилась, даже встрепенулась. Она спросила, можно ли будет по вечерам и ночью здесь читать книги. Я ответила, что об этом надо спросить Николаоса.
Мы спустились вниз. Я спросила у одного из слуг, где сейчас господин Николаос.
– В своей комнате, отдыхает.
Мы, конечно, решили не тревожить его.
– Ты пока иди в дом Монтойя, – сказала я Селии – А я договорюсь с Николаосом. Думаю, он позволит тебе посидеть в библиотеке.
Селия ушла вместе со слугой, которого я попросила сопровождать ее. С одной стороны, довольно странная предосторожность. Стоит ли так оберегать девушку, которая решилась в мужском костюме проделать долгий и небезопасный путь. А с другой… Никакая предосторожность не может быть излишней.
Я подумала, что греческий священник прислан Теодоро-Мигелем. Значит, это агент Теодоро-Мигеля. Значит, теперь за нами наблюдают в открытую. Кажется, Николаос сначала хотел сам читать молитвы над умершим. Но затем все же решил соблюсти обрядность…
Я бродила по саду. В сущности, так же бесцельно, как совсем недавно Селия.
У меня не было слез. Я не могла заплакать. Я не могла тосковать и печалиться остро и мучительно. Только серая, тягостная тоска…
Вдруг я подумала, с кем сейчас мертвый Чоки. Кто остался в гостиной? Неужели Николаос оставил мертвого друга наедине со священником, агентом Теодоро-Мигеля?
Я быстро вернулась в дом. Подошла к двери гостиной. Но дверь оказалась заперта.
Я снова вышла в сад. Окно в гостиную не было занавешено. Я посмотрела. Тело покоилось на столе. Свечи горели. Но никого не было. Я заглянула в окно комнаты Чоки – тоже никого. Значит, Николаос запер дверь, а священнику также отвел какую-то комнату для отдыха…
Глава сто сорок девятая
Время тянулось. Я немного посидела в своей комнате. Но сидеть отупело в тесном пространстве было
