— Холодно тут у меня. Приходится экономить, — сказал он, словно извиняясь. — Правда, есть электрокамин, но вся эта аппаратура пожирает уйму энергии…
Он подошел к кубу и сдернул с него покрывало. Я увидел что-то вроде пульта управления, состоящего из трех вертикальных стенок, между которыми стояло вращающееся кресло. Стенки и небольшой щит перед креслом были усеяны множеством указателей, рычажков и переключателей.
— Вот он, — гордо сказал старичок, усаживаясь напротив меня. — Телехронопатор… Вернее, его операционная часть. Остальная аппаратура занимает всю соседнюю комнату.
— Вы построили его сами? — недоверчиво спросил я, глядя на вполне прилично изготовленные части аппаратуры.
— Сорок лет я вел в университете исследовательскую работу, — сказал он. — Все это мне удалось изготовить, не привлекая особенного внимания. Мои ассистенты делали то, что я им приказывал. Но все нити я держал в своих руках. Здесь, в этом доме, вдвоем с моим старым лаборантом я монтировал аппаратуру.
Когда все было готово и опробовано, я попытался осторожно убедить нескольких наиболее авторитетных профессоров. Вы знаете, как они реагировали? При одном упоминании о телепатии начинали крутить пальцем у виска. Они дали мне понять, что я уже стар и утомлен работой. Мне предложили выйти на пенсию. В тот момент это было мне даже наруку, хотя я и не так представлял свой уход из университета… Как ни говорите — сорок лет! Но теперь это уже несущественно. Главное — мне так и не пришлось продемонстрировать телехронопатор. Я решил подождать, пока найдутся люди настолько разумные, чтобы понять значение моего изобретения. Я совершенствовал прибор несколько лет, познавал все новые возможности этой изумительной аппаратуры…
— Не думаю, чтобы я был тем человеком, который заслужил честь первым ознакомиться с достоинствами этой машины, — скромно сказал я. — По сравнению с вами я полный невежда… в этой области.
Профессор снисходительно усмехнулся.
— В принципе вы правы, — сказал он. — Однако хотелось бы, чтоб кто-нибудь подтвердил мои выводы. Меня, старика, можно заподозрить в галлюцинациях, игре воображения и так далее… К тому же есть некоторые неясности, которые мы могли бы совместно выяснить. Вы подойдете к вопросу объективно, без личной заинтересованности, более критично…
Мы молча пили чай с сухими сдобными булочками, которые старик извлек из ящика письменного стола. Я смотрел на аппаратуру, пытаясь угадать принцип ее действия. По образованию я электроник, однако расшифровать схему аппарата, глядя на щит, я не мог. Аппаратура была оригинальной и не походила ни на одно известное мне устройство.
— Пора включать питание, — сказал Гиснеллиус.
Он подошел к щиту и нажал несколько клавишей. Одна за другой загорелись контрольные неоновые лампочки, за стеной загудели сердечники трансформаторов. Машина ожила. Пол едва заметно завибрировал, как в зале со счетными машинами, где я работал.
— Обслуживание аппаратуры требует определенного навыка, — сказал профессор. — Это напоминает работу на коротковолновой радиостанции. Надо подстраиваться к потоку информации. Улавливать его наподобие радиоволн… Прошу вас, сядьте! — он указал на кресло перед пультом. — Здесь, в этой точке, фокусируются трансдукторы конечного усилителя, которые перешлют в ваш мозг все, что думает и чувствует человек, с которым мы в данный момент устанавливаем связь…..
— Вероятно, правильнее было бы сказать «думал и чувствовал», если это человек из прошлого?
— Я умышленно употребил tempus praesens,[6] — усмехнулся Гиснеллиус. — Когда мы имеем дело со временем- пространством, понятия одновременности или разновременности событий теряют привычный смысл… Нельзя говорить о прошлом или настоящем в обычном понимании. Никакая consecutio temporum[7] в этом случае не годится.
— Вы все время говорили о… телехронопатии — так, видимо, следует называть это явление — из прошлого, — сказал я. — А ведь, учитывая относительность времени, которую обуславливает обобщенное пространство…
Старичок взглянул на меня, с трудом пытаясь скрыть подозрительное беспокойство.
— Вы… знакомы с этой проблемой? Вы говорите так, будто… Кто вы, собственно, такой?
Не знаю, что удержало меня от признания.
— Я пишу кандидатскую по римскому праву… Что-то на стыке истории и юриспруденции, — не моргнув глазом, солгал я.
Он сразу успокоился, но я теперь был осторожнее.
— Когда-то я по-любительски интересовался наукой о пространстве, — добавил я быстро.
— Ах, так, — проворчал он. — Ну, садитесь!
Я не торопился — даже не знаю, что меня сдерживало!
— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил я.
— Простите, на какой? — он рассеянно посмотрел на меня, но я видел, что он притворяется, и это подстегнуло мою настойчивость.
— Я спрашивал о возможности улавливания информации из будущего.
— Ах, нет, нет! — резко выкрикнул он, махая рукой около уха, — это совершенно невозможно… Ведь будущее не детерминировано…
— А вы откуда знаете?
Он смутился и некоторое время искал ответа, бессознательно шаря глазами по комнате.
— Знаю! — выкрикнул он наконец. — Но не вижу необходимости разжевывать. Достаточно будет только своего рода reductio ad absurdum,[8] доказательства методом от противного, доказательства отрицательного: допустим, возможно уловить информацию из будущего. Этакая рабочая гипотеза. Что из этого следует? Вы улавливаете некое известие о событии, которое может касаться вас лично. Вы можете воспользоваться им, «смоделировав» позже свое будущее иным образом… Одним словом, наше предположение приводит к выводу, что будущее «действительное» может быть иным, нежели то, которое вы увидели методом телехронопатии. Это противоречие, очевидно, опровергает справедливость нашего предположения. Вам этого достаточно?
— Нет! — резко сказал я. — Может существовать способ обойти это противоречие в рассуждениях!
— Это как же? — недружелюбно буркнул он.
— Не знаю… — я задумался. — Может, так: сам процесс мысленной связи с будущим возможен лишь постольку, поскольку он не дает информации, которую «путешественник во времени» мог бы использовать для воздействия на собственное будущее…
— А если он все-таки нападет на такую информацию? Ведь это невозможно предвидеть a priori[9]… — старичок хитро усмехнулся. — И что тогда, как вы думаете?
— Допустим, это вызвало бы его… немедленную смерть! — выпалил я, не думая.
Профессор залился беззвучным смехом.
— Вот… — сказал он, вытирая платком губы, — вот как можно попасть в собственные сети. Ведь если ваш «путешественник во времени» погибнет во время эксперимента, значит, в будущем не было такой информации, которую он мог бы использовать для своего спасения, а во-вторых, он, покойник, вообще уже не мог бы ничего сделать. Порочный круг, классический порочный круг! Вот вам второй весьма убедительный довод в пользу того, что в будущее заглянуть невозможно!
Однако мне этого было недостаточно. Незаметно для самого себя я поверил не только в то, что старик говорил о своем изобретении, но и в то, что он сам столь горячо отвергал. Подсознательно я рассуждал, видимо, примерно так: если вся история с улавливанием информации из прошлого правда, то, рассуждая логически, будущее в этом смысле должно быть равноправным. Я размышлял бессистемно, в голове у меня перемешались все мои не очень-то обширные знания, впутывались вопросы обратимости явлений в микро- и макромире, симметрии времени и так далее.
— Хорошо, начинаем! — сказал я наконец. — Все готово?
— Прошу вас, прошу! — профессор, потирая руки, указал на кресло. — Для начала сделаем
