Онг потерял Цинка на Центральном проспекте, там, где башня офиса 'Фанквань Чжу' вздымалась у подножия Пика. Центральный проспект был кишащим оплотом коммерческих банков, акционерных бирж и модных гостиных за сверкающим стеклом и сталью. Здание смотрело лицевой стороной на поток машин и пешеходов по Коннаут-роуд, вблизи от Эксченжь-сквер. Цинк поднялся на лифте на сорок четвёртый этаж.
Когда двери с шипением отворились, внутрь вскочил лакей, прислуживая ему с восточной любезностью. За каждой пальмой в кадке маячили охранники, пока крошка в облегающем чонгсаме уводила его прочь, чтобы он мог подождать в роскошной приёмной. Покачивание её бёдер заставило его подумать: 'Деньги, власть и секс'.
Обзорная площадка была очень просторной и отдавала высокомерием. Помещение, северной стеной которого служила панорама из стекла, возвышалось над заливом, Цзюлуном, Новыми Территориями и расположенным совсем рядом Красным Китаем.
Медный телескоп позволял осмотреть предприятие Кванов. Отражающееся в зеркале воды небо было пронизано султанами коричневато-жёлтого дыма, горы вдали были подёрнуты серой дымкой, а весь фармацевтический комплекс наводил на мысль о концентрационном лагере. Его дороги были оборудованы фортификационными сооружениями, и Чандлер задумался над тем, что же делается там внутри.
Повернувшись спиной к панораме, Цинк оглядел комнату. С противоположной стороны вверх поднимались ступени, покрытые красным ковром, по сторонам лестницы стояли каменные драконы. Справа от лестницы хорошо укомплектованный бар был обставлен кожаными диванчиками и лаковыми шкатулками. Восточная стена была увешана китайскими театральными масками. Западная представляла работы Мане, Дега, Ренуара. Окрашенный в жёлтый цвет глобус семнадцатого столетия возвышался на мраморном пьедестале в центре комнаты, окружённый метками азиатских завоеваний отдалённых земель. Рядом с глобусом располагался архитектурный макет фабрики Кванов, которую собирались построить в Ванкувере. Омываемая рекой Фрэзер, подобно какому-то новому райскому саду, она ничуть не напоминала концентрационный лагерь.
'Эволюция', – подумал он.
Чандлер осмотрел лаковые шкатулки. Он заметил, что каждая из них была подключена к системе безопасности. Ближайшая содержала китайский манускрипт. По его потрёпанному виду он понял, что манускрипт очень древний.
Когда внимание Цинка переключилось на следующий экспонат, на лестнице раздались мягкие шаги. Повернувшись, он увидел высокие каблуки и точёные икры, а затем и всю, напоминающую песочные часы, фигуру, задрапированную в красный шёлк. 'О-го', – подумал он.
– Инспектор Чандлер? Я Лотос Кван.
И, протягивая ему прекрасной формы руку:
– Книге, заинтересовавшей вас, пять тысяч лет. 'Лечащая материя' Шеннонга содержит описание 365 препаратов. Манускрипт в той шкатулке, – показывая налево от Цинка, – 'Канон внутренней медицины Жёлтого Императора'. Она была написана ещё до строительства Великой Стены, за триста лет до Рождества Христова. Мао объявил её китайской традиционной фармакологией.
– 'Каноном' всё ещё пользуются?
– Около миллиарда человек. Китайская медицина уходит своими корнями на семь тысячелетий назад. Ещё чуть-чуть – и мы попадаем в доисторические времена.
Когда Лотос садилась, в разрезе её одежды мелькнула подвязка. Красная эластичная полосочка поверх тёмного края чулка. Цинк подошёл к следующему ящичку, когда подвязка исчезла.
'Драгоценные дополнительные предписания', – сказала Лотос. – Классический даосский трактат времён династии Тань. Одно из предписаний предлагает одно из первых в мире лечений гормонами. Поедание человеческой пуповины вместе со свиной печенью. Это, как предполагается, предохраняет от бешенства. Те же принципы лежат в основе современной иммунологии.
Когда Лотос вставала, в разрезе мелькнули красные трусики.
– Это – один из томов 'Всеобщего каталога растений' Ли Ши-чена. Здесь представлен только один из пятидесяти двух томов. В течение двадцати семи лет он собирал семейные фамильные рецепты придворных лекарей династии Минь. Здесь описываются восемнадцать сотен препаратов и одиннадцать тысяч рецептов. Сам Дарвин удостоил Ли своего уважения.
– А что это? – спросил Чандлер. – Они выглядят, словно украшенные резьбой кости.
– Чиа-ку-вен, – ответила Лотос. – Здесь содержатся предписания, которые предшествовали первым историческим записям. Их называют 'костями-оракулами'.
– Замечательная коллекция, – сказал он. – Должно быть, редчайшая в мире.
– История моей семьи уходит на двенадцать тысяч лет вглубь веков. Мы, Кваны, всегда занимались медициной. Мои предки собирали эти работы в течение столетий, сберегая их для будущих поколений. Мой дедушка очень чтит нашу историю.
– Кстати, именно с Кваном Кок-су я пришёл повидаться.
– У него пневмония, так что у меня хватает хлопот. О чем вы хотите с ним поговорить?
– Об Эване Кване, – сказал Цинк, разыгрывая тёмную карту.
– Кто это такой? – У неё на лице не дрогнул ни один мускул. Одна бровь насмешливо приподнялась.
– Студент, приехавший в Канаду в 1978 году. Когда у него случились неприятности, его адвокат прилетал сюда, чтобы посоветоваться с вашим дедушкой.
– И как же зовут этого адвоката?
– Хаттон Мэрдок.
