спирали на самую высокую орбиту, до полного отключения от окружающего мира, концентрируясь вокруг «огненного столба», раз за разом пронзавшего ее тело, подчиняя себе и сотрясая до самого основания. Боже, какое невыносимое счастье, успела подумать она, прежде чем ее организм уже в который раз начал растворяться в мироздании, достигая обещанной буддистами нирваны.
По счастью, это было последним испытанием в начавшемся после подводного плавания сексуальном марафоне. Имея в виду, перед дарованной или обещанной Робертом передышкой. Это было весьма кстати, поскольку она чувствовала себя на грани сексуального истощения, уже неспособная воспринимать новые всплески импульсов из эрогенных зон. Роберт милосердно удалился, как джентльмен, до начала общего пробуждения отеля, сберегая честь и доброе имя дамы. Несколько старомодно, особенно с учетом вольных курортных нравов, но трогательно. Он поцеловал ее на прощанье с нежной выразительностью, и вздохнул.
— Как я хотел бы, чтобы нам никогда не пришлось расставаться по утрам. По крайней мере, столь рано. Мне кажется, нам надо обоим подумать над тем, как быть дальше. Я уже говорил тебе, что чувствую себя так, как будто знаю тебя целую вечность. Как будто искал тебя все эти годы и наконец-то нашел. Для меня ты идеальная женщина. Ты мне нужна, и я боюсь потерять тебя. Боюсь, что этот райский отдых на Красном море закончится, и обе райские птицы разлетятся по своим гнездам, чтобы никогда не встретиться больше.
— Роберт, ты все слишком драматизируешь. Может быть, так было когда-то, во времена фараонов и парусных каравелл. А в век электронной почты и мобильных телефонов мы не сможем затеряться, если сами этого не захотим. Однако я с удовольствием поговорю с тобой на тему нашего будущего. Кстати, и литературного в том числе.
— Литературного? — удивленно переспросил возлюбленный.
— Именно так, дорогой. Ты на меня подействовал весьма вдохновляюще во всех отношениях. Стал моей литературной и сексуальной Музой.
— Ты что же, хочешь сказать, что тоже решила заняться любовными романами? — от неожиданной новости Роберт даже начал покрываться красными пятнами. — Это я так на тебя подействовал? Никогда бы не подумал, что способен на такое.
Он демонстративно развел руками, потом потрогал собственные лопатки и продолжил:
— Боюсь, что ты преувеличиваешь. У Музы должны быть крылья, насколько я помню. А у меня за спиной все гладко и даже не чешется. Значит, не растут. Я уже не говорю о некоторых половых различиях. Муза должна быть женского рода…
— Про половые различия я помню, радость моя. Ты мне их убедительно продемонстрировал в работе. Но для вдохновения в творчестве не это главное. И мифологию мы подкорректируем. Ладно, давай закончим на этом дискуссию. Слишком интеллектуальная получилась для раннего утра. Встретимся за завтраком, тогда и продолжим. Я хотела бы еще немного поспать, если ты не возражаешь. Ты меня совершенно замучил, и мне просто необходимо восстановить свои силы.
— Для следующей ночи? — спросил Роберт с весьма горделивым видом самца-победителя. И даже слегка приосанился, придав лицу многообещающее выражение. — Честно говоря, я бы не возражал против более раннего повторения. Я даже готов остаться рядом с тобой.
— Ради бога, только не это! — шутливо запротестовала Анна. — Я этого сейчас не переживу. Вот через пару часов буду опять свежа, как майская роза, мистер Чествик. Тогда мы опять сможем воссоединиться. Да и на море было неплохо побывать. Мне очень понравилось плавание с аквалангом. Весьма повышает сексуальный аппетит, как выяснилось.
— С сексуальным аппетитом у меня и без акваланга все благополучно. Достаточно только увидеть тебя или взять за руку. А насчет акваланга? Я даже начинаю ревновать к нему. Жалею, что обучил тебя этим водным премудростям, — шутливо заметил Роберт.
— А зря. Он нас сблизил еще больше, так что ты должен быть ему благодарен.
— Я больше благодарен себе самому. Прежде всего за то, что сумел заметить тебя на пляже. Там было много других женщин. Хотя, конечно, ты весьма выделялась своей красотой, так что особой заслуги в этом нет.
— Спасибо за комплимент, Роберт. Мне кажется, тебе, скорее всего, помогло писательское чутье. Особенно после того, как я сама воткнулась в твой блокнот.
— Ну, хорошо, будем считать, что, ведомые руками судьбы, мы шли навстречу друг другу, пока не встретились. Так что оба заслужили похвалы за то, что эта встреча состоялась. Ладно, дорогая. Я вижу, что тебе действительно надо немного поспать, как и мне тоже. Я пойду. До встречи за завтраком. И спокойного утра.
Он опять поцеловал ее, легко и нежно, в обе груди, затем в губы. Потом ласково провел кончиками пальцев по животу, игриво прошелся по завиткам волос и интимным складкам внизу. Опять демонстративно вздохнул, подчеркивая горечь расставания, и, набросив одеяло на ее обнаженное тело, пояснил:
— Никто не должен видеть эту красоту, кроме меня. Теперь я начинаю лучше понимать мусульманских мужчин, облачающих своих жен в паранджу.
— Уже чувствуешь себя собственником моего тела?
— Еще нет. Но стремлюсь стать им. Спи спокойно. Твое тело и твоя душа попадут в надежные руки. Это я тебе гарантирую.
Как ни странно, но после его ухода, несмотря на некоторое переутомление, желание вновь провалиться в сладкие сновидения пропало. Правда, проснулось чувство голода, особенно после упоминания о завтраке. Только тогда она вспомнила, что из-за увлеченности друг другом оба пропустили ужин. Впрочем, это было несущественно, и даже подогревало ее самолюбие. Обычно мужчины, в отличие от женщин, всегда помнят о еде. И то, что джентльмен предпочел не расставаться с ней даже ради пищи, было большим плюсом в их отношениях. Она оценила эту жертву. К сожалению, холодильник в номере не мог предложить ничего, кроме охлажденной минеральной воды, которая, скорее всего, еще больше разожгла бы аппетит. Но что поделаешь? Выходить спозаранку, по примеру далеких первобытных предков, на берег моря для сбора даров природы в виде водорослей, моллюсков и крабов, способных утолить голод прямо в сыром, первозданном виде, было бы неразумно.
Так что волей неволей пришлось ограничить свои биологические желания и переключиться на духовную пищу, на более продуктивную интеллектуальную деятельность. Видимо, само слово «литература» стало в последнее время своеобразным кодовым заклинанием для включения в работу ее творческих ресурсов. Как будто поднесли спичку к факелу, пробуждая к жизни творческие фантазии.
Она набросила на себя халат, как бы заворачиваясь в кокон для изоляции от отвлекающих бытовых деталей вокруг, и подошла к письменному столу. Затем достала из ящика приобретенную тайно от Роберта толстую тетрадь в клеточку, в двуцветной бело-красной обложке, в стиле национального австрийского флага. Весьма объемистая тетрадь была уже заполнена на добрую треть ее торопливым и крупным, размашистым почерком. Это был ее собственный, почти автобиографический роман, условно названный «Хрустальная лестница». Это название призвано было символизировать хрупкость, сложность и деликатность человеческих отношений. Тем более, когда речь идет о двух неравнодушных друг к другу людях разного пола, поднимающихся вверх по «хрустальной лестнице» любви, в чарующие выси, навстречу солнцу своего счастья. О необходимости быть осторожными в этом подъеме для обоих на каждом шагу, ибо хрустальная лестница может рухнуть, разлететься на мелкие осколки от неосторожных поступков и слов любого из них.
Анна присела на кончик стула и перелистала бегло последние исписанные страницы, вглядываясь мельком в их содержание, чтобы восстановить канву ранее изложенного. Затем взялась за ручку и начала заносить в тетрадь новые, свежие впечатления. Естественно, уже на второй странице перескочила на эротические сцены, заполняя заготовленные ранее пустоты. Эту методику она заимствовала из рукописи Роберта, данной ей на прочтение. Тогда ее даже умилили пробелы, на которых в скобках выводилась суховатая, но многообещающая надпись «эротическая сцена», а порой даже еще смелее и интригующе красовалось «жаркая эротика». Предположить можно было разное. То ли автор оказался не готов еще заполнить вызывающие пустоты… То ли целомудренно оберегал нравственность консультантки… То ли его сексуальная фантазия была настолько развращена, что он боялся преждевременного обнародования своих тайных отклонений перед понравившейся девушкой…
