кормили. А если не получалось, избивали, как собаку.
– Они? – спросила Элинор.
– Разбойники, – ответил Фарид.
Взрослые молчали. А Сажерук всё не возвращался. Фарид посмотрел в сторону деревни, наблюдая за первыми лучами солнца, озарившими крыши.
– Хорошо. Может быть, ты и прав, – сказал Волшебный Язык. – Ты пойдёшь туда один и разузнаешь всё, что нужно. Но сперва отвяжи нас. Иначе мы не сможем тебе помочь, если тебя всё же схватят. Кроме того, мне не хотелось бы сидеть тут привязанным, когда приползёт, например, змея.
У женщины был такой испуганный вид, будто она уже слышала шуршание змеи по сухим листьям. Фарид ещё раз внимательно посмотрел в лицо Волшебному Языку. Он пытался понять, доверяют ли его глаза этому человеку. Уши ему уже доверяли. Наконец он молча поднялся, вынул из-за пояса нож, который подарил ему Сажерук, и разрезал путы на пленниках.
– Боже мой, чтоб я ещё позволила так себя зашнуровать! – воскликнула Элинор, растирая себе руки и ноги. – У меня все занемело, будто я превратилась в тряпичную куклу. А как твои дела, Мортимер? Ты ещё чувствуешь свои ступни?
Фарид с любопытством посмотрел на неё.
– На его жену ты не похожа. Ты его мать? – Он кивком показал на Волшебного Языка.
Элинор пошла пятнами, как мухомор.
– Ещё чего не хватало! Как тебе могло взбрести такое в голову? Я что, уже выгляжу старухой? – Она посмотрела на свои ноги и кивнула: – Да, может быть, и выгляжу. Но я ему не мать. И не мать Мегги, если это следующее, что придёт тебе в голову. Все мои дети были из бумаги и чернил, и этот тип, – она показала туда, где сквозь листву виднелись крыши деревни Каприкорна, – убил многих из них. Он пожалеет об этом, можешь мне поверить.
Фарид посмотрел на неё с сомнением. Он не мог представить себе, чтобы Каприкорн испугался женщины, тем более такой, что задыхается, поднимаясь по склону, и боится змей. Нет, если человек с бледными глазами чего-то боялся, то того, чего боятся почти все, – смерти. А по Элинор было не похоже, чтоб она умела убивать. По Волшебному Языку тоже.
– А девочка… – несмело спросил его Фарид. – Где её мать?
Волшебный Язык подошёл к остывшему костру и взял ещё кусок хлеба из тех, что лежали между закопчённых камней.
– Она давно ушла, – сказал он. – Мегги было всего три года. А твоя мать где?
Фарид пожал плечами и посмотрел на небо. Оно сияло такой голубизной, как будто ночи никогда не было.
– Я, пожалуй, пойду, – сказал он, сложил нож и взял рюкзак Сажерука.
Гвин спал в нескольких шагах от них, свернувшись клубочком между корней дерева. Фарид поднял его и запихал в рюкзак. Куница сонно протестовала, но Фарид почесал зверька за ухом и затянул рюкзак.
– Зачем ты его берёшь? – спросила Элинор с удивлением. – Тебя выдаст его запах.
– Он может пригодиться, – ответил Фарид и затолкал в рюкзак высунувшийся кончик пушистого хвоста. – Он умный. Умнее собаки и, уж конечно, умнее верблюда. Он понимает, что ему говорят, и, может быть, сумеет найти Сажерука.
– Фарид! – Волшебный Язык рылся в карманах и наконец выудил оттуда клочок бумаги. – Может быть, ты и не найдёшь, где они прячут Мегги, – сказал он, быстро царапая по бумажке огрызком карандаша, – но, если представится такая возможность, постараешься передать ей эту записку?
Фарид взял листок и поглядел на него.
– Что здесь написано? – спросил он. Элинор вытянула записку из его пальцев.
– Чёрт возьми, Мортимер, что это такое? – поинтересовалась она.
Волшебный Язык улыбнулся:
– Это тайнопись. Мы с Мегги написали друг другу немало секретных писем с её помощью, Мегги владеет ею лучше меня. А ты не узнаёшь шрифт? Мы нашли его в одной книге. Здесь написано: «Мы совсем рядом. Не волнуйся. Мы скоро тебя заберём. Мо, Элинор и Фарид». Эту записку сможет прочесть только Мегги, а больше никто.
– Вот оно что, – пробормотала Элинор, возвращая Фариду записку. – Что ж, это, наверное, правильно. Если записка попадёт в руки этим поджигателям, может оказаться, что кто-нибудь из них всё же умеет читать.
Фарид сложил записку так, что она стала не больше монетки, и сунул её в карман штанов.
– Я вернусь не позже, чем солнце дойдёт вот до этого холма, – сказал он. – А если не вернусь…
– Я пойду тебя искать, – ответил за него Волшебный Язык.
– И я тоже, конечно, – добавила Элинор. Фариду эта идея не особенно понравилась, но он промолчал.
Он пошёл той же дорогой, по которой прошлой ночью исчез Сажерук, будто его сожрали поджидавшие в темноте духи.
МЕХ НА КАРНИЗЕ
Только язык защищает нас от страха перед тем, чему нет имени.
Этим утром Плосконос принёс Мегги и Фенолио завтрак, причём не просто хлеб и несколько маслин. Он поставил им на стол ещё корзинку с фруктами и полную тарелку сладкого печенья. Но улыбка, которой он приправил угощение, очень не понравилась Мегги.
– Все для тебя, принцессочка! – ухмыльнулся он и ущипнул её своими толстыми пальцами за щеку. – Чтобы голосок у тебя окреп. Тут все в большом нетерпении с тех пор, как Баста рассказал о предстоящей казни. Я тоже всегда говорил: в жизни должно быть что-то, кроме дохлых петухов на окнах и стрельбы по кошкам.
Фенолио посмотрел на Плосконоса с таким отвращением, будто при всём желании не мог поверить, что эта мерзость вышла из-под его пера.
– Нет, правда. У нас жутко долго не было красивых казней! – продолжал Плосконос по дороге к двери. – Каждый раз говорили: «Не стоит привлекать внимания». А когда нужно кого-то убрать: «Тихо, незаметно! Изобразим несчастный случай». Какая в этом радость? Никакой. Не то что раньше – с угощением, выпивкой, танцами и музыкой, как оно следует. Но на этот раз всё будет как в добрые старые времена.
Фенолио подавился чёрным кофе, который принёс Плосконос.
– Ты что? Скажешь, тебе такие зрелища не по нраву, старик? – Плосконос смерил его насмешливым взглядом. – Можешь мне поверить, уж Каприкорн умеет устроить казнь, как никто!
– Нашёл кому рассказывать, – грустно пробормотал Фенолио.
В этот момент в дверь постучали. Плосконос прикрыл её неплотно, и Дариус, чтец Каприкорна, просунул голову в щель.
– Извините, – сказал он, с опаской глядя на Плосконоса, как птичка, которой нужно прошмыгнуть мимо голодной кошки. – Мне… м-м… велели послушать, как девочка читает. Распоряжение Каприкорна.
– Правда? Ну, авось она на этот раз вычитает что-нибудь полезное. Баста показывал мне эту фею. С неё даже пыльца не сыплется, как её ни тряси.
Во взгляде, который Плосконос бросил на Мегги, смешивались отвращение и почтение. Он, видимо, считал её чем-то вроде ведьмы.
– Постучи, когда тебя нужно будет выпустить, – пробурчал он, выходя и пропуская в дверь Дариуса.
Дариус кивнул и мгновение так и стоял неподвижно, а потом со смущённым видом присел за стол к Мегги и Фенолио. Он жадно смотрел на фрукты, пока Фенолио не пододвинул ему корзинку. Дариус несмело взял абрикос. Он положил маленький плод в рот так благоговейно, будто знал, что больше никогда в жизни ему уже не едать ничего подобного.
– Надо же, абрикос! – сказал Фенолио насмешливо. – Не самый редкостный фрукт в этих широтах.
Дариус смущённо выплюнул в ладонь косточку.
– Когда меня запирали в этой комнате, – произнёс он нерешительно, – мне всегда давали только чёрствый хлеб. Они и книги у меня отбирали, но я сумел припрятать несколько томиков, и каждый раз,
