трех спутников Бачо, но те тоже не решались подать голос, словно боясь, что незнакомец втянет и их в свою рискованную игру. Стрелять, однако, никто не спешил; шляпа Бачо, сбитая пулей невидимки, была достаточно весомым аргументом в пользу того, что в подобной дуэли тягаться с незримым соперником будет довольно сложно.
– Да вы что, призраки, черт бы вас побрал? – выругался незнакомец. – Не мог же я с одного выстрела положить всех четверых, да еще так, чтобы они не просто померли, но испарились, подобно пороховым дымкам из ружейных стволов!
После этого все четверо услышали, как он яростно топнул ногой, как звякнула шпора, ударившись о твердую землю, и как затрещала срываемая с глаз повязка. «Уж теперь-то нам всем точно пришел конец! – согласно, хоть и беззвучно, подумал каждый из четверых. – Хотелось бы только знать, кого он уложит первым?» Теперь все ожидали выстрела, но вместо этого в тишине послышались спокойные твердые шаги, а затем низкий и чуть протяжный голос уроженца северных штатов:
– Эй, парни, да я вижу, кто-то сыграл с вами скверную шутку!
Незнакомец остановился перед Бачо, таращившим в пространство слезящиеся глаза с огромными черными зрачками. Остальные трое спешно прикрыли лица полями своих сомбреро, но этот жест не обманул быстрого внимательного взгляда чужака.
– О, да вы еще и стыдитесь, что попались на такую глупую удочку! – едко усмехнулся он. – Впрочем, вы, наверное, в первый раз подрядились ловить беглых негров, и эти хитрые бестии устроили вашим глазам проверку на зоркость – о-хо-хо!..
И незнакомец звонко и весело расхохотался, хлопнув ладонями по кожаным наколенникам.
– Но вы хорошо смотрелись посреди дороги, – продолжал он, минуя Бачо и приближаясь к остальным. – В жизни не подумал бы, что слепые!.. Еще мгновенье, и я бы разрядил свой кольт во всю вашу четверку, клянусь всеми четырьмя подковами моего верного Торнадо!.. Как раз по штуке на нос – о-хо-хо!
– Чем смеяться, лучше бы проводил нас в Комалу, – проворчал Мигель, – а то попробуй представить себя на нашем месте!
– На первое согласен, а от второго, почтенные сеньоры, увольте, ибо в этом случае я вряд ли смогу быть вам чем-либо полезен! – воскликнул чужак.
– Вы не обижайтесь, сеньор, – сказал Висенте, – как видите, мы действительно попали в переделку, и дело здесь вовсе не в беглых черномазых, просто один из наших вместе со стариком индейцем…
– Короче, мы их потеряли, а сами заблудились, – резко перебил болтуна Годой, – сбились с тропы и в темноте нарвались на заросли молочая, его ведь так легко спутать с обычным столетником…
– Ошибочка вышла, – вздохнул Бачо, – вот я с вами и погорячился с досады!
– Ошибочка, говоришь? – сказал незнакомец, подходя к нему и внимательно вглядываясь в угольно- черные зрачки, зияющие по обеим сторонам переносицы наподобие двух дырок тридцать восьмого калибра. – Боюсь, сок проник уже так глубоко, что местный аптекарь вряд ли сможет что-либо сделать…
– Тогда, может быть, хватит болтать, и вперед! – наперебой затараторили все четверо.
– Да-да, парни, вы правы! Пока у человека остается хоть какой-то шанс, он должен его использовать! – воскликнул незнакомец.
Восклицание прозвучало столь энергично и напористо, что вся четверка вмиг очутилась в седлах, и застоявшиеся на утреннем холодке кони нетерпеливо застучали копытами по плотно утрамбованной дороге.
– Разве я приказал сесть на лошадей? – раздался властный голос. – Сейчас вы должны как можно меньше двигаться, чтобы не возбуждать движение глазных токов! На землю, быстро! Ложись!..
Команда, как ни странно, подействовала, и через мгновение четыре тела неподвижно лежали на обочине дороги, раскинув в стороны руки и ноги. Их затылки покоились на сплющенных тульях сомбреро, а черные зрачки упирались в нежную бездонную голубизну утреннего неба. Шаги незнакомца то удалялись, то приближались, попеременно вселяя то отчаяние, то надежду в сердца несчастных слепцов; порой легкий ветерок обволакивал их чувствительные ноздри тонким ароматом дорогой сигары, вызывавшим мгновенные воспоминания о той жизни, которой, как им порой казалось, им уже не суждено насладиться. Но когда шаги вновь приблизились и высохшие глаза Мигеля, лежащего с самого края, ощутили влажное прикосновение тщательно пережеванной лиственной мякоти, в сердце ослепленного хозяина таверны забрезжил луч надежды. Сперва этот луч был весьма слаб и бледен, но по мере того, как тягучая боль покидала глазные яблоки и сквозь алую мерцающую тьму начинали пробиваться искорки живого света, этот невидимый луч словно впитывал их в себя и, в предвкушении близкого прозрения, рисовал перед внутренним взором слепца ослепительные ледяные вершины, высокой зубчатой стеной ограждавшие пустынную долину от влажных океанских ветров.
Затем снежная белизна далеких вершин сменилась теплой пульсирующей пленкой болотного цвета, а когда ловкие пальцы чужака сняли с глаз Мигеля травяные лепешки, то первым предметом, ясно представившимся его взгляду, была до половины выкуренная сигара, торчавшая из черных усов и сеявшая по ветру перламутровые чешуйки пепла. Чуть выше располагался, как ему и положено, нос с легкой горбинкой и светло-серые глаза, в глубине которых светились холодные озорные искорки. «Такой застрелит и бровью не поведет», – почему-то мелькнуло в мозгу Мигеля.
– Дон Диего де ла Вега к вашим услугам! – представился незнакомец, пристально глядя в глаза Мигеля.
Тот сморгнул, потряс головой и, опираясь на локоть, выставил перед собой жесткую ладонь с короткими крепкими пальцами.
– Мигель Каррера, хозяин таверны «Золотая подкова», – прохрипел он сухой от пыли глоткой.
– Прекрасно, приятель! – воскликнул дон Диего, пожимая протянутую руку. – Раз вышло здесь, может, выйдет и там!
С этими словами он вскочил, отряхнул с колен дорожную пыль и, перешагнув через ноги Мигеля, склонился над лежащим по соседству с ним Бачо, который нервно обкусывал кончики усов, таращась в голубое небо бурыми, как коровий навоз, лепешками на веках.
Глава 3
