– А ловко эта парочка избавилась от лишних ртов, – начал было Висенте, воспользовавшись остановкой.
– Не столько ртов, сколько глаз и ушей, – подхватил Годой.
– И когда они успели сговориться? – пробормотал Мигель. – Мы же глаз с них не спускали до того, как нарвались на этот чертов молочай!..
– Кончайте трепать языками, из-за вас я ни черта не слышу! – зло рявкнул Бачо, прижимая к дороге истерзанное колючками ухо.
Висенте и Годой затихли, и только Мигель, отъехав чуть поодаль, продолжал облегчать душу, шепотом моля Святую Деву даровать им исцеление и вслед за этим посылая страшные проклятия на головы Роке и Тилькуате.
– Раздерем конями ублюдков! – шипел он, брызгая слюной. – Привяжем над муравьиными кучами! Вырвем ноздри калеными щипцами! Исцели нас. Матерь Божья, и мы избавим Тебя от лишних хлопот, сами покараем этих подонков так, как они того заслуживают!
– Тихо! – вдруг услышал он сдавленный от волнения возглас Бачо. – Кто-то скачет!
Всадники замерли, а Годой осторожно сполз с седла, опустился на колени и тоже припал к земле рядом с Бачо.
– Верно! – шепотом воскликнул он. – Мы спасены!
Годой вскочил на ноги и повернул голову в ту сторону, откуда должен был появиться всадник- избавитель.
– А если это те двое? – забеспокоился Мигель, разворачивая морду своей лошади туда, откуда уже явно доносился приближающийся стук копыт. – Они же перестреляют нас как кроликов…
Он положил ладонь на рукоятку револьвера и, проведя пальцем по отверстиям барабана, обнаружил в гнездах всего два патрона. «Да, – подумал он, – если стрелять на звук – маловато…»
– Я слышал только одного всадника, – сказал Бачо.
– Один конь, – подтвердил Годой, – четыре копыта, на левой задней подкова слегка разболталась, пора перековывать, пока не слетела…
– Даже если это кто-то из них, – рассуждал Висенте, – скажем, Роке, то что мешало ему перестрелять нас ночью, когда мы были слепы, как новорожденные котята?
– Не знаю, чужая душа – потемки, – буркнул Мигель, поворачивая барабан и устанавливая капсюль против бойка.
– Остается только предположить, что ночью он забыл это сделать от волнения, – ехидно процедил Висенте, – а на рассвете вспомнил и решил вернуться, чтобы покончить с этим делом.
– Сейчас мы все узнаем, недолго осталось, – вздохнул Бачо, вдевая ногу в стремя и резким рывком вбрасывая в седло свое крепко сбитое тело. К тому времени, когда невидимый всадник показался из-за скалы, он успел набить пустые гнезда револьверного барабана тяжелыми латунными патронами, взвести курок и низко припасть к лошадиной холке, чтобы оставить пулям незнакомца как можно меньше уязвимых мест. Годой и Висенте спрыгнули с коней, укрылись за лошадиными боками и, крепко упершись ногами в землю, выставили поверх седел вороненые стволы.
Ждать и в самом деле пришлось недолго; стук копыт внезапно затих, потом невидимая лошадь тонко заржала, очевидно, поднявшись на дыбы, а когда ржание смолкло, в рассветной тишине отчетливо прозвучал насмешливый голос всадника.
– А не много ли стволов на одного одинокого путника? – весело крикнул он, позвякивая стременами и, очевидно, перемещаясь так, чтобы в него трудно было прицелиться.
– Если сеньор наденет себе на глаза черную повязку, трое из нас, так и быть, заткнут свои револьверы за пояса! – крикнул в ответ Бачо.
– Это интересная мысль! – почему-то обрадовался незнакомец. – Дуэль без всякого повода, да еще вслепую!.. Потрясающе!.. Я согласен. Выставляйте своего стрелка!..
Судя по голосу и шуму прыжка, с каким незнакомец соскочил на землю, он находился уже шагах в тридцати от вооруженной четверки, и все четыре ствола теперь неотступно следили за ним, опасно вздрагивая при каждом неосторожном звуке.
– Я готов! – крикнул незнакомец. – Кто подаст сигнал?
– Ты сейчас в самом деле ничего не видишь? – недоверчиво спросил Бачо, тихо сползая с седла и чутко прислушиваясь к голосу.
– Слово кабальеро! – беспечно откликнулся невидимый противник.
Не успел звук его голоса затихнуть, как Бачо перехватил револьвер обеими руками, выставил его перед собой и, мысленно очертив во тьме человеческий силуэт, выпустил в него все семь пуль из своего барабана. Но еще до того, как последняя гильза со звоном вылетела из стального гнезда, стрелок ощутил легкий толчок воздуха над своей макушкой, а через секунду услыхал мягкий шлепок сомбреро за своей спиной.
– Эй, приятель, – весело прозвучал в наступившей тишине голос невидимого соперника, – надеюсь, твоя шляпа была не слишком новой и ты не заставишь меня платить втридорога за то, чтобы какая-нибудь старуха налепила на нее парочку заплат?
Бачо зло скрипнул зубами и хотел было выругаться, но мысль о том, что в ответ на звук собственного голоса он может запросто получить пулю, остановила ругань, уже готовую вырваться из его приоткрытых губ.
– Не валяй дурака, приятель, – забеспокоился незнакомец. – Я слышал лишь падение простреленной шляпы, но если моя пуля, не приведи господь, прошила ее на два пальца ниже и твой дух покинул бренную оболочку, падение тела должно было произвести какой-то дополнительный шум!.. Разве не так, кабальеро?
Последняя фраза, судя по повышенной и обращенной в пространство интонации, предназначалась для
