– Нет!.. Нет и еще раз нет! – с усмешкой всплеснул руками рассказчик. – Он заткнул, конечно, заткнул, но не наколол!..
– Это как? – недоуменно пробормотал вопрошавший.
– Свечи!.. Когда пух из перин падал в их пламя, они лишь слегка потрескивали, распространяя такую вонь, что я чуть не упал со своего паршивого…
– Заткнись, Алонсо! – коротко, но грозно рявкнули снизу.
– О да! – поспешно воскликнул стражник. – Но когда угар развеялся, весь воздух в саду вдруг наполнился таким благоуханием, что я даже зажмурил глаза от удовольствия! А когда вновь их открыл, хозяин стоял в изголовье постели, точнее, того, что от нее осталось, и свечи с обеих сторон освещали его бледную как простыня физиономию! И тогда Зорро сказал ему, что если он еще раз покусится на чью-нибудь невинность, он сделает с его детородным органом то же, что с этими свечами!..
– Изрубит, как сахарный тростник!.. Как табачные листья!.. Как зерна кофе в кофейной мельнице!.. – раздались крики.
– О да!.. Я тоже так думал! – воскликнул вдохновленный рассказчик. – Особенно когда шпага так быстро замелькала по обе стороны от хозяина, что обволокла его как бы сверкающим прозрачным облаком!.. При этом свечи не только остались на своих местах, но и продолжали гореть, окруженные сияющими нимбами, подобными тем, что рисуют над головами святых мучеников!
На этом месте стражник умолк и даже сложил ладони перед грудью, как бы призывая небо в свидетели совершенной правдивости своего рассказа. Слушатели тоже притихли, по-видимому, завороженные представившейся картиной.
– Внезапно нимбы вокруг свечей погасли, – таинственным шепотом продолжил рассказчик, – незнакомец вложил клинок в ножны и вышел на балкон, оказавшись в каких-нибудь десяти футах от меня и Пабло, сидевшего на таком же паршивом банане по другую сторону балкона. Я замер, накрывшись листом, но это было уже лишнее: этому парню не было до нас никакого дела. Он только тихонько свистнул, на свист под балкон легким галопом прискакал вороной конь, парень перескочил через перила, хлопнулся в седло и исчез во тьме так быстро, словно его и не было.
– И… это все?.. – спросил кто-то снизу.
– Все, да не все, – покачал головой стражник. – То есть хозяин тоже решил, что это все, и даже начал потихоньку шевелиться на разодранных перинах… Но как только его рука коснулась одной из свечей, та пошатнулась и стала разваливаться, словно была сложена из игральных шашек!..
– И вторая?! – возбужденно воскликнул чей-то голос.
– И вторая, – коротко кивнул стражник. – Он разрубил их так, как Мигель рубит колбасу на своей доске! А когда горящие фитили упали в облака пуха, мы с Пабло скатились вниз и, не дожидаясь, пока пламя охватит спальню, с криками «пожар!», «горим!» кинулись к колодцу. Кто не верит, может спросить у Пабло, но я готов поклясться на Библии, что не добавил от себя ни единого словечка!..
– Так значит, это был Зорро? – спросил кто-то среди общей тишины.
– А кому же еще быть, как не ему, – задумчиво произнес рассказчик. – Он и знак свой оставил; когда мы набрали воды и оглянулись, стеклянные двери балкона были как будто перечеркнуты огненной молнией!.. Вот так!..
И стражник, взмахнув ножом, начертил в воздухе характерный зигзаг «Z».
Глава 2
К тому времени, когда рассказ стражника подходил к концу, дон Росендо тоже оказался в числе слушателей. Он приехал в Комалу, чтобы встретиться с Остином и заодно немного развлечься, глядя, как необъезженные жеребцы-трехлетки, словно танцуя, выкидывают из седел незадачливых, но упрямых наездников. Стряпчий сказал, что сам отыщет его во время родео, и потому до начала представления дон Росендо неприметно затесался в толпу. Следуя ее преимущественному течению, он в конце концов оказался в таверне Мигеля Карреры, где его дальнейший путь преградила стойка бара с высоким стаканом виски, поставленным перед ним чьей-то предупредительной рукой. Дон Росендо повернул голову в сторону своего непрошеного благодетеля и увидел прямо перед собой смуглое, слегка вытянутое лицо с подчеркнуто правильными чертами: темные, широко расставленными глаза, тонкий прямой нос, четко очерченный рот, черные, аккуратно подстриженные усы и слегка раздвоенный, выступающий подбородок.
– И вы верите во всю эту чушь? – усмехнулся незнакомец, кивнув головой в сторону стражника, уже взобравшегося на стол и азартно рассекающего ножом слоистый от дыма воздух.
– Пока я не нахожу в его болтовне ничего невероятного, – холодно ответил дон Росендо, – более того, я весьма рад, что в здешних краях, где споры по большей части разрешаются кулаком, ножом или револьвером, нашелся-таки благородный человек, который поставил эти весьма действенные средства на службу добру и справедливости!
– Браво! Браво, мой друг! – тихо воскликнул незнакомец, глядя на дона Росендо лучистыми от смеха глазами. – Если этого мифического разбойника когда-нибудь схватят и поставят перед судом, я посоветую ему нанять вас в качестве адвоката!..
– Во-первых, я не давал вам повода называть меня своим другом, – сухо прервал эту речь дон Росендо, – а во-вторых, если этот в высшей степени благородный сеньор когда-либо попадет в руки здешнего так называемого правосудия, он вряд ли прислушается к вашему совету!
– О, даже так! – удивленно вскинув брови, воскликнул незнакомец. – Вы как будто недавно появились в наших краях, а уже говорите так, словно знакомы с этим поборником справедливости!
– Я кое-что слышал о нем, – уклончиво ответил дон Росендо, – и услышанного оказалось вполне достаточно, чтобы составить мнение о человеке, даже не будучи ему представленным!
– Ах, совсем забыл! – смущенно пробормотал незнакомец, как бы ненароком подвигая к дону Росендо его стакан. – Впрочем, я надеюсь, вы меня великодушно извините! Этот шум и гам наполнил мою голову таким звоном, что я… Впрочем, довольно, дон Диего де ла Вега к вашим услугам!
И лицо незнакомца озарилось столь ослепительной улыбкой, что дон Росендо вмиг забыл о назревающей ссоре и с готовностью пожал протянутую ему руку. Впрочем, когда дон Диего поднял свой стакан, приглашая закрепить знакомство, в глазах дона Росендо на миг забрезжило виденье: полуночный
