пальцы в заросшую бархатным лишайником трещину и свободной рукой стирая со лба и щек мелкий водяной бисер. Теперь он всей кожей чувствовал, что плотная стена водопада низвергается в пропасть на расстоянии вытянутой руки, а когда тьма под его веками внезапно порозовела и расцвела лучистыми разноцветными вспышками, он понял, что над вершинами гор взошло солнце, обратившее падающую воду в каскад сверкающих бриллиантов, голубых топазов и нежно-зеленых изумрудов. Роке застонал от яркости этого видения, вытянул перед собой ладонь, но струя так сильно ударила его по пальцам, что едва не увлекла восторженного путника в грохочущую бездну. Он уже накренился вперед всем телом, ладонь скользнула по влажному осклизлому камню, в лицо ему пахнуло ледяной изморосью, Роке завис над лиловой тьмой, но в то же мгновенье рука Тилькуате ухватила ковбоя за пояс и сильным коротким рывком втащила в широкую каменную нишу, занавешенную от посторонних взоров плотной стеной падающей воды. Грохот водопада внезапно стих, словно провалившись куда-то под землю, и среди слабого, едва доносящегося из пропасти шума Роке услышал твердый голос старика индейца.
– Не пытайся промыть глаза водой, – сказал Тилькуате, – только хуже сделаешь.
Старик оказался прав; едва влага с пальцев проникла под веки, как глаза вновь обожгла резкая палящая боль.
– Сделай же что-нибудь! – едва сдерживая ярость, простонал Роке. – Я знаю, есть какие-то листья, их надо только немного пожевать и приложить к глазам…
– Есть листья, – влажным подземельным эхом отозвался голос старика.
Тилькуате взял Роке за руку, и они стали спускаться по широким невидимым ступеням. С каждым шагом вокруг становилось тише, и вскоре чуткий слух ковбоя улавливал лишь звон капель, падающих с высокого потолка.
– Где же твои листья? Я хочу видеть! Я должен видеть! – свистящим шепотом восклицал Роке, вертя головой по сторонам и раздувая тонкие ноздри, трепещущие, как у собаки, идущей по пахучему звериному следу.
– Нам некуда спешить, – отзывался из тьмы голос индейца, – золото не уйдет!
– Да-да, конечно, ты прав, – бормотал Роке. – Золото здесь, я чую его запах!..
– Запах золота?! – удивленно воскликнул Тилькуате. – И чем же оно пахнет?
– Чем пахнет золото?.. – тихо захохотал Роке, запрокинув голову. – Оно пахнет красивыми женщинами, ароматными сигарами, экипажами, стены которых обиты бархатом и шелком, нежным бельем с пенными облаками кружев, восхитительным виски, сообщающим легкость и изящество языку и мыслям, – тебе мало этого?..
– Ты прав, мой господин: хорошая сигара, стаканчик виски – что еще нужно человеку, чтобы встретить старость…
Тилькуате остановился, и Роке услышал тихий шорох перетираемых листьев. Вскоре он сменился звуком жующих челюстей, и Роке понял, что индеец готовит снадобье для его обожженных глаз. «Давай-давай, скорее!.. – нетерпеливо думал он. – Исцели меня, а дальше я уж сам о себе позабочусь, да и о тебе тоже!»
– Неужели здесь так мало золота, – вслух сказал Роке, – что к старости мне едва хватит его на курево и выпивку…
– Сейчас мой господин сам увидит, насколько его хватит, – пробормотал Тилькуате. – Иди за мной!
– Ты хитрая индейская лиса! – буркнул Роке. – Называешь меня господином, а сам командуешь мной, словно бараном, которого ведут под нож!
– Господин шутит, – сухо усмехнулся Тилькуате. – Стоило мне тащить его в такую даль, чтобы прикончить, когда я мог запросто сбросить его в пропасть, не так ли?..
– Да, ты прав, – сказал Роке, почувствовав на воспаленных веках осторожное прикосновение теплых влажных лепешек. Боль мгновенно прошла, и обрадованный этим Роке не сразу почувствовал, как Тилькуате завел его руки за спину и стянул запястья кожаным ремнем. Он попробовал высвободить руки, но индеец ребром ладони ударил его под колени, а когда Роке ничком рухнул на каменную плиту, так крепко затянул петлю, что края ремня врезались ему в кожу.
– Что ты делаешь, идиот! – испуганно вскрикнул ковбой, пытаясь пошевелить одеревеневшими пальцами.
– Сейчас ты увидишь золото, – сурово прозвучал в ответ голос Тилькуате. – Ты ведь хотел только увидеть его, не правда ли?
Индеец склонился над Роке так низко, что тот почувствовал на своем лице его ровное глубокое дыхание.
– Открывай глаза! – тихо приказал Тилькуате, едва прикасаясь кончиками пальцев к травяным лепешкам на его веках.
Роке медленно, словно раздвигая щель между каменными плитами, начал приподнимать тяжелые веки, и в тот миг, когда тьма на дне его глазниц сменилась алым сиянием, раздался смачный звук плевка и вместе с каплями слюны в зрачки Роке ослепительной лавой хлынул холодный многоцветный блеск драгоценных камней. Неподвижная фигура Тилькуате возвышалась над ним, наполовину закрывая широкий прямоугольный вход в пещеру, сквозь который Роке видел серебристые струи водопада, освещенные лучами восходящего солнца. Его свет проникал под высокие своды и, рассеиваясь в сыром сумрачном воздухе, мириадами искр вспыхивал на гладких гранях сапфиров, топазов, рубинов, аметистов, которые гроздьями свисали с литых золотых истуканов, широким кольцом стоявших вдоль каменных стен.
– Видишь, мой господин, я не обманул тебя! – торжественно и строго прогудел под сводами голос Тилькуате.
– О, да, старик! Ты молодец! Умница! – визгливо захохотал Роке, качаясь из стороны в сторону и пытаясь подняться с колен. – Развяжи меня! Я хочу потрогать все это!.. О господи, да неужто это все теперь мое?! Мое, да?.. Мое?..
Он выпрямился резким судорожным рывком, сильно ударился спиной о неровную каменную поверхность и, упираясь ногами в плиту, стал медленно выталкивать свое тело вверх. Его локти и лопатки попадали в выбоины между камнями, куртка трещала по плечам, а онемевшие ладони до крови обдирались о шершавую стену. При этом Роке вертел головой по сторонам, пытаясь разглядеть в сумраке старого индейца, но его
