Шестеро космонавтов и четверо провожающих медленно подошли к трапу и стали подниматься. Яхонтов задержался на верхней площадке, пропустил остальных и, перед тем как войти, последний раз помахал рукой огням Москвы. Прожекторы заливали ярким светом ракету и прилегающее к ней поле.
Виктор Петрович вошел внутрь. Дверца захлопнулась.
Из репродукторов, установленных на крыше вокзала, раздался мелодичный, но сильный сигнал. Громкий голос диктора предупредил собравшихся, что до отлета осталось три минуты. Толпа дрогнула, но не рассеялась. Наоборот, людей стало как будто больше…
Тот же звук послышался снова, но уже не долгий, а короткий и отрывистый. Москвичи знали его значение — на третьей ноте приходил в действие двигатель ракеты. Все затихло. Едва сигнал оборвался, как яркий сноп огня вырвался из сопла ракеты. Она плавно снялась с места, скользнула по направляющим и с оглушительным ревом ушла в воздух. Длинный шлейф пламени вычертил на синем фоне вечернего неба широкую огненную дорогу в космос. Толпа все еще не расходилась. Внимание было перенесено на второй корабль. Через пятнадцать минут после его ухода, уже в полной темноте, взлетел к зениту третий космический снаряд.
Участники первой в мире экспедиции на Марс покинули Землю.
6. Первый этап
Времена, когда пассажиры первых космических кораблей испытывали множество неудобств, связанных с перегрузкой организма в период ускорения, остались позади. Уже были сданы в музей первые модели космических летательных аппаратов, снабженных громоздкими и неудобными жидкостными камерами амортизации, куда путешественник влезал в специальном скафандре, чтобы уберечь организм от чрезмерных перегрузок.
Теперь человек входил в кабину космической ракеты, как в самолет. В просторном, хорошо освещенном и теплом помещении с круглыми окнами он занимал свое место. Только кресла были не совсем обычными — гораздо глубже и мягче, чем в автомобилях или самолетах.
Бортпроводник аккуратно застегивал широкие эластичные пояса вокруг туловища пассажиров и на ногах, ниже колен. В отличие от самолетов каждое кресло не было прикреплено к полу, а висело на сложном подвижном шарнире, что позволяло человеку автоматически принимать самое удобное положение относительно корпуса ракеты. Ведь космический корабль взлетает вертикально, и его передняя коническая часть перед полетом находится над головами пассажиров. Затем он постепенно меняет положение. То, что раньше было верхом, становилось передней частью, а место пола занимала одна из боковых стенок. Система шарниров позволяла пассажирам безо всяких усилий приспособляться к изменению положения ракеты в пространстве.
Для людей, живущих в конце XX века, полеты в межконтинентальных ракетах или в ракетах, курсирующих между Землей и искусственным спутником, стали такими же привычными, как рейсы на гигантских реактивных пассажирских самолетах в середине века.
Шестеро астронавтов без малейшего волнения вошли внутрь ракеты и заняли свои места. Кресла располагались одно над Другим, с каждой стороны по пять. Удобная лесенка, снабженная низенькими металлическими перильцами, позволяла взобраться наверх не только до последнего яруса, но и еще выше, в голову ракеты, где располагался экипаж.
Заняв места, участники экспедиции увидели за стеклами окон всю панораму космопорта, толпу провожающих, ажурные стартовые башни и стройные ряды ракет разного назначения, а еще дальше — подмосковные поля, перелески, узкую ленту шоссе.
На горизонте за синей вуалью тумана ощущалась блещущая огнями шумная и оживленная Москва. Когда прозвучал последний сигнал, астронавты вдруг почувствовали, как мягкая, но упорная и настойчивая сила неумолимо заставляет их глубже погрузиться в пневматическое кресло. Оно не стало жестким, а просто плотнее облегло их тела, как будто человека вдавили в мягкую и податливую, но плотную среду, вроде воска. По мере погружения плотность этой среды возрастала и достигла известного предела, после чего погружение прекратилось. Возникло своеобразное, трудно передаваемое словами ощущение в голове, особенно в ушах и глазах, но оно вовсе не было мучительным.
Стремительное движение ракеты непосредственно не ощущалось. Казалось. что Земля проваливается куда-то вниз, притом очень быстро, тогда как ракета висит неподвижно.
Широта обзора удивительным образом возрастала, как будто видимую часть земной поверхности растягивали во все стороны, подобно эластичной резиновой оболочке.
Только что на горизонте показалась Москва, горящая огнями и занимающая добрую половину поля зрения, и вот она уже видна вся, но лишь на четверти пространства, охватываемого взором. Если бы старт происходил днем, то стали бы видны далекие пригороды, леса и поля, но мгла ночи скрывала их от глаз путешественников. За огоньками громадного города, рассыпанными по темно-синей скатерти, чернела тьма. Через несколько минут Земля вообще скрылась из глаз. Зато вверху, по линии полета и по сторонам, горели звезды. Бесчисленное множество звезд. Раскрывалась Вселенная.
Это грандиозное зрелище целиком поглощает внимание человека, вылетающего за пределы атмосферы. В этом случае для слов не находится места, они кажутся пустыми и ненужными.
Космонавты молча глядели в окна. Примерно через полчаса они заметили, что ракета как бы наклонилась вперед и средняя лесенка уже не стоит вертикально, а приняла наклонное положение. Это означало, что корабль начал менять направление полета, все больше отклоняясь от вертикали.
Скорость его движения составляла теперь около 600 километров в минуту, или 36000 километров в час. Ускорение прекратилось, и чувство давления исчезло. Кресла как бы перестали существовать. Пассажиры перешли в состояние невесомости.
Траектория полета от Москвы до искусственного спутника, висящего над экватором на 80 градусе восточной долготы и в 35 900 километрах от земной поверхности, представляла собой кривую протяженностью около 50 000 километров. Это расстояние рейсовая ракета проходила примерно за три часа.
Ракета летела на восток. Уже в первые минуты она погрузилась во мрак ночи. Прошло не менее полутора часов. Утомленные однообразной картиной за окнами и убаюканные абсолютной тишиной, пассажиры задремали в своих креслах.
Корабль двигался теперь так же, как летит самолет на взлете, то есть постепенно удаляясь от поверхности Земли. Легкий толчок заставил всех очнуться. Если бы не ремни, пассажиры были бы сброшены вперед.
— Тормозим, — объяснил Владимир, — вышли на орбиту искусственного спутника и снижаем скорость. Поглядите, наверное, можно видеть внеземную станцию.
Все прильнули к стеклам.
— Постойте, — сказала Индира, — кажется, я ее вижу.
Далеко впереди, среди бездонной пустоты пространства, висело странное сооружение, издали похожее на большой пароход, плывущий ночью по океану. Внешние контуры нельзя было различить — они сливались с темнотой, — но пять рядов круглых, ярко освещенных окон-иллюминаторов вызывали представление о нескольких ярусах палуб огромного судна.
Это и была внеземная станция космических кораблей. Если Яхонтов и Одинцовы уже не первый раз покидали Землю, то для остальных астронавтов зрелище это представлялось странным и величественным. Даже Ли Сяо-ши, всегда чрезвычайно спокойный с виду человек, так же, как Паршин и Индира Рамахвани, не отрывался от окна.
Ракета быстро приближалась к спутнику. Когда установленные на нем приборы показали приближение ракеты, там зажглось наружное освещение. Вспыхнули зеленые и красные бортовые огни, ярко-синяя гирлянда, обозначающая место причала, и целая сеть маленьких разноцветных фонариков по внешним контурам огромного сооружения.
Расцвеченный многокрасочными огнями, спутник был очень красив на фоне бархатной черноты межпланетного пространства. Все невольно залюбовались волшебной игрой света и красок.
