учили меня эти педагоги хреновы. Так держим лук, так натягиваем тетиву, так придерживаем стрелу. Я нашла глазами сучок на валежине и вдруг!… Мне стало ясно, как все надо делать! Я очистила сознание от посторонних мыслей. Сейчас я была стрелой на натянутой тетиве. Я видела цель! Я стремилась к ней! Руки сами сделали то, что должно — не зря же столько времени тренировалась! Я вообразила себя стрелой, рванулась вперед с тетивы и, пропев в воздухе победную песнь, вошла точно в намеченный сучок! Уф!!
Великие Кедры! Это тоже часть вашего дара? И ответ пришел: «Да!» Я расстреляла все стрелы, и все попали точно в цель! Во, Робин Гуд прямо получился. Собрала стрелы и попробовала метать ножи. Точно так же представила, что я нож, и устремилась к цели, которую сама же и наметила. Есть! Я утыкала всю валежину стрелами и ножами, как ежа иголками. Видели бы меня сослуживцы, чем я занимаюсь и как выплясываю от радости, что научилась в цель попадать — быть бы мне в психушке.
А когда я вернулась на заставу, ох, и нагорело мне от Стояна за самовольную отлучку:
— У меня забот хватает и без того, чтобы вытаскивать из переделок глупую девчонку! Леса не знает, топи кругом, корявни шныряют близко, волколаки появились, а она прогуляться захотела!
Стоян, будь его воля, пожалуй, отшлепал бы меня. Я представила, как бы это выглядело, особенно, узнай он, что этой «девчонке» лет-то, пожалуй, поболе, чем ему самому, и совершенно неприлично фыркнула. Ну и чтобы уж окончательно выглядеть полудурком, чмокнула Стояна в щеку и убежала. Кажется, сделала я это зря.
На следующее утро я поразила всех воинов своей меткостью. Учителя мои добровольные страшно гордились, и каждое мое попадание бурно приветствовали. И только два человека, похоже, никак не отреагировали — это Рысь и Стоян. Блин! У меня даже настроение испортилось. Ну Рысь — это понятно, для него мое присутствие здесь, что быку красная тряпка, женоненавистник хренов. А Стоян-то что? Не ужели моя идиотская выходка так его обидела? Вот и буду теперь думать, как с ним помириться. Заняться мне больше нечем.
А заняться как раз было чем. Пришла мне в голову одна идея. Ну ее же сразу и проверить надо! Вот я и улизнула опять за тын. Правда, теперь уже в тыл — на берег озера. Насобирала веток, сложила кучкой, уселась рядом. Снова, как и на поляне, прогнала все мысли из головы и стала представлять огонь. Я просто видела, как яркие язычки пламени плясали на ветках, как чернели и съеживались эти тонкие веточки. Как вспыхивали ярче огненные лепестки и тянулись вслед налетевшему ветерку, как взлетали искры… И ветки вспыхнули! Разом занялись все прутики, яркие всполохи огня неистово заплясали, сразу потянуло от костерка теп лом. Вот это тепло и убедило меня окончательно в реальности происходящего. Костерок весело потрескивал, а я от радости вытанцовывала вокруг него что-то среднее между цыганочкой и ламбадой. Хорошо, никто не видел. Ох, частенько я что-то стала вести себя несколько странно для нормального человека.
Через пару дней ко мне подошел старший конюх — хромой и мрачноватый Молчун. Имя как нельзя более подходило хозяину, наверное, вместе с ним и родилось. У Молчуна, пожалуй, лишнее слово за рубль не выпросишь. В каких-то боях ему изувечили ногу, ходил он с трудом и к ратному труду, понятно, был уже негож. Зато лошадей любил самозабвенно, и любовь эта была абсолютно взаимной. Похоже, что он общался с ними на ментальном уровне, если такое возможно, На конюшне ему помогали еще два деда, вышедших в отставку, но не захотевших покинуть заставу. А может, им просто некуда было больше податься. Лошадей У них было явно многовато для троих пенсионеров, и ухаживать за животными им помогал весь гарнизон.
Молчун привел небольшую каурую кобылку. Вообще у полесичей на заставе все лошади не крупные. Наверное, чтобы удобнее было в густом лесу ездить. Лошадка была под седлом. Молчун прокашлялся и сказал:
— Вот. Стоян велел. Учись. Смирная она.
После такой содержательной речи Молчун удалился с чувством исполненного долга, оставляя меня наедине с лошадью. Кобылка стояла, совершенно равнодушная ко мне и ко всему белому свету. Почесала я репу, повздыхала и начала учиться. Ну если Стоян хотел наказать меня за самовольство, то ему это более чем удалось. Может считать себя отомщенным.
Эта долбаная лошадь меня вообще в грош не ставила. Да ей было глубоко наплевать, что я на ней сижу и пытаюсь стронуть ее с места. Ни на какие мои действия эта скотина не реагировала. С превеликим трудом мне удалось заставить ее сделать несколько шагов, но в этот момент ей понравился пучок травы, выросший чуть в стороне от направления движения. Клянусь, она на эти чахлые травинки и не посмотрела бы, если бы я на ней не сидела! Я тянула повод в нужную мне сторону, но чем сильнее я это делала, тем решительнее она шагала в другом направлении. Башку набок — и шагает к этой распроклятой траве. Ну ладно бы съела ее и пошла, куда надо. Она и пошла, куда надо ей, абсолютно игнорируя мою волю.
В конце-концов я слезла с седла и повела ее в нужную сторону в поводу. Эта помесь осла с козлом пошла неторопливо, но покорно. Боясь ее останавливать, я на ходу вскочила в седло — благодарение Великим Кедрам за возвращенные молодость и ловкость. И тут же покорность кобылки исчезла без следа. Ее что-то жутко заинтересовало под ногами. Она остановилась и заинтересованно уставилась на абсолютно пустой клочок земли под своими копытами. Как я ни пыталась сдвинуть ее с места, ничего не получалось! Пришлось мне снова слезать с седла и тянуть ее за повод вперед. Такие маневры повторялись у нас через каждые пять минут. О-о-о! Боже милостивый, дай мне беспредельного терпения! Я билась с этой извергиней с хвостом часа два.
Весь наличный состав гарнизона высыпал посмотреть на бесплатное представление! Ну, еще бы! Где они еще такое развлекалово увидят? Мне же не было дела ни до чего — я воевала с этой «самой смирной и спокойной» кобыл кой. Ну, Стоян! Ну, Молчун — дорогуша! Ну, удружили! Вовек не забуду! В конце концов вмешались мои добровольные учителя-воины. Вообще-то ко мне здесь хорошо относились, грех жаловаться. Но я уже сама закусила удила, не хуже моей кобылки, и от помощи отказалась.
Я увела строптивую лошадку в сторону, села на подвернувшийся пенек и задумалась — по чему она меня игнорирует? Я смотрела ей в глаза и с грустью размышляла о своей разнес частной судьбе. Потом я отвлеклась от печального и подумала о том, какие красивые глаза у этой кобылы, и сама она очень хорошо сложена, хоть и маленького роста. Интересно, а как ее зовут? Наверное, лошади друг друга тоже как-то называют? И вдруг совершенно отчетливо поняла, что зовут ее — Утренняя Роса. У меня челюсть отпала — вот это да! Здесь не только деревья телепаты, но и лошади тоже! А чему я, собственно, удивляюсь, пора бы уже и привыкнуть.
И я принялась думать о том, что хочу подружиться с Утренней Росой, что всю жизнь мечтала научиться ездить на лошади и что мой отец тоже когда-то ездил на лошадях. Вспоминала — какие они у него были, как любила я давать им корочку хлеба и как они брали хлеб с ладони бархатными губами. И я чувствовала, как меняется настроение у Росинки. Уже не было равнодушия. Моя кобылка живо интересовалась моими воспоминаниями и с симпатией их воспринимала. Так вот и появился кон такт.
Не сразу мне удалось наладить с ней диалог. Очень уж непривычно для человека она воспринимала мир, и способ общения был необычным для человека. Во-первых, она оперировала очень малым количеством слов. Во-вторых, у нее совершенно отсутствовало абстрактное мышление. В-третьих, она воспринимала и соответственно передавала мне образы и эмоции, совсем не то что Великие Кедры. С ними у меня в голове просто звучал голос или же рождались слова. А с Росинкой — эмоции или образы. Предпочтительнее первое, потому что видела она как-то совсем не так, как я. Я себя-то в ее представлении узнала с превеликим трудом. Знали бы вы — каким ужастиком она меня видела! Корявни бы милыми показались. И это притом, что меня она воспринимала с симпатией! Какими же ей видятся неприятные личности? Не к ночи лицезреть! Интересно, а Ленка ей красивой бы показалась? Вообще-то они здорово внешне похожи, особенно зубами.
Надо сказать, что кобылка моя и вправду оказалась существом добродушным и веселым. Подозреваю, что она не со зла надо мной изгалялась, это она так прикалывалась. Чувство юмора у нее такое. В конце концов мы с ней сумели договориться. Когда я вновь предстала пред воинской братией верхом и в полном согласии со своей кобылой почти браво продемонстрировала «джигитовку», мужички были в полном восторге! И даже попытались по-дружески похлопать меня по плечу или по спине. Но я немедленно смылась от таких проявлений дружелюбия — только синяков мне и не хватало! Молчун же одобрительно хмыкнул. Такая у него похвала.
А с Утренней Росой мы стали нежными друзьями.
Чем дольше жила Тата на заставе, тем больше я благодарил Кедры за подаренную мне сестру. У меня никогда не было родных. Нет, родители-то у меня были, только я их не помню. Я даже не знаю, как и почему они умерли. Не скажу, что у меня было тяжелое детство, что рос я бесприютным. Если не считать тех месяцев, что скитался по лесам после нападения на наше поселье корявней. А так у меня всегда было место, где можно жить, обо мне всегда кто-то заботился, меня никто не обижал. Нет, я и до побратимства с Татой неплохо жил. Но всегда какая-то в душе тоска была, тоска по родному человеку. Ну и пусть, что Тата по крови мне никто и что вовсе она из другого мира. Она мне настоящей сестрой стала. Она такая… ну, всегда выслушает и поймет. Она меня ждет и очень переживает за меня, боится, как бы чего со мной не случилось. Не знаю, как сказать, но я ее ожидание и
