(магнитофонов у нас еще не было) записывает речь очередного оратора, второй проверяет в группе ЦСУ цифры и редактирует текст предыдущего оратора, а третий уже диктует свои записи по телефону стенографисткам. Изматывающий конвейер. Точно помню, что так работали, по крайней мере, в Москве, потому что там, завершив работу, садились в машину и ехали в редакцию, а у вахтера уже лежал отпечатанный номер с нашим отчетом.
Ну, это детали, а суть в том, что в Новосибирске мы уже чувствовали себя почти дома, я и Вася Давыдченков, входившие в эту команду. Васе, корреспонденту по Кемерово, и мне, корреспонденту по Алтайскому краю, до дома оставалось 2030 минут лёта на ИЛ-14.
И вдруг зав. сельхозотделом Петр Алексеевич Анчихоров, возглавляющий бригаду, говорит нам:
— Да, это последнее совещание с участием Никиты Сергеевича, он возвращается в Москву, я лечу с ним, но в Хабаровске состоится еще одно такое же совещание, проводить его будут Воронов и Полянский. Вы летите с ними. Волков замещает меня, в Хабаровске к вам присоединится собкор Ефрем Буньков.
Мы с Васей дружно взвыли. Доказываем начальнику: мы же от дома улетаем, мы вымотались как собаки… Бесполезно. Сами понимаем, что бесполезно.
Сидим рядышком в какой-то комнате у телефона, переживаем свою досаду. Потом я тихонечко беру трубку этого телефона и заказываю Москву, номер Лидии Ивановны Буданцевой, заведующей корреспондентской сетью. Вася недоумевает. Я только наспех рассказываю ему о своей идее, он только успевает сообщить мне, что я сошел с ума, как нас соединяют с Москвой.
Говорю уже в трубку:
— Лидия Ивановна! Нас прямо от дома посылают к черту на кулички — в Хабаровск, а мы уже выжатые лимоны.
Ну, и все в этом духе, мол, не хотим лететь вусмерть! Она начинает меня уговаривать, мол, ясно, что никого другого на это дело уже не снарядишь.
— Да понимаем мы! Поэтому у нас просьба: коль засылают в такую даль, разрешите уж сделать еще шажок и доехать до Владивостока! Зачем? Ну, очень хочется выйти на берег Тихого океана, глянуть на него!
— Александр Иванович! Не могу я сама разрешить. Это надо согласовывать с Аджубеем.
— Согласовывайте с Аджубеем! — говорю это вслух, чтобы Вася слышал. И добавляю:
— Еще скажите бухгалтерии, чтобы нам перевели во Владивосток сотни по полторы! Поиздержались мы…
Вижу, как Вася на глазах бледнеет:
— Сашка, вот прямо сейчас нас и уволят. Прямо сейчас Алексей Иванович скажет — гнать этих нахалов в шею!
Вася не зря волновался: наш главный редактор был крут. Слышу, что Лидия Ивановна разговаривает с ним по телефону. Потом обращается ко мне:
— Алексей Иванович спрашивает, сколько дней вам нужно?
— Три!
Буквально через минуту:
— Алексей Иванович дает пять дней!
Едем!
Уже много позже я узнал знаменитую формулу Феди Бурлацкого: Выезжая в чужую страну, надо быстро найти, кому можешь там сесть на шею. Журналистам моего поколения это очень понятно: командировочные были не велики, а своей валюты вообще не существовало. Мы с Давыдченковым в то время еще не знали сей замечательной формулы, но, по сути, обсуждали дорогой именно это применительно к Владивостоку: надо где-то добыть машину, кого-то избрать гидом, чтобы все хорошо показал. Я предложил адресоваться к адмиралу, командовавшему Тихоокеанским флотом: слышал о нем много хорошего, а ведь в его распоряжении столько всего плавающего, что не может он нам отказать в том, чтобы прокатить по «своему» океану.
Остановились в какой-то гостинице, большой, но по-советски задрипанной, грязной, с хамским персоналом. Поругавшись там со всеми, отправились к председателю крайисполкома. Я сразу произнес персонально для него, примерно, такую речь:
— Вы любите называть Владивосток восточными воротами страны. Ну, а ворота города — это гостиница. Так вот, более заср… простите, задрипанных ворот мы еще нигде не видели!
Ну, а потом плавный переход к тому, что нам нужна на пять дней машина. Получили машину. Стали звонить адмиралу. Оказалось, к большому нашему сожалению, что его в городе нет, где-то на выезде, и скоро его не ждут. После кратких размышлений позвонили, как-то уже по инерции ориентируясь на «силовые структуры», командующему Дальневосточным военным округом генералу Иванову, и он согласился принять корреспондентов «Известий», в то время влиятельнейшей газеты.
Нас встретил генерал солидного возраста, но по-молодому подтянутый, стройный, как-то даже внешне и в речи интеллигентный. Спросил, что нас интересует. Я сказал, слегка посмеиваясь, чтобы мои слова воспринимались не очень уж серьезно:
— Нас интересует, насколько надежно охраняются восточные рубежи Советского Союза.
Генерал улыбнулся, согласно кивнул и начал рассказ. Это оказалось чрезвычайно интересным. О том, как ловили одного шпиона, Голубева, если я не запамятовал, о нем и в газетах писали. Как он плыл сначала на подводной лодке, потом на резиновом плотике, затопил его, но только ступил на берег — услышал: «руки вверх!» Информация об этом визите поступила с японской стороны. Его пытались перевербовать, но получили от японцев телеграмму с отборным русским матом — это была демонстрация того, что они разгадали игру.
Рассказал генерал и о том, как приходится бороться с чужими рыбацкими шхунами, многое другое. Потом повел в какую-то комнату, на дверях которой было написано: «Секретно». Перед нами открылась огромная карта. По команде генерала молодой солдатик стал нажимать какие-то кнопочки на пульте, но от волнения путался, и на карте беспорядочно мигали цветные огоньки. Генерал очень сдержанно заметил:
— Вы недостаточно обучены! — и сам стал у пульта. Теперь огоньки на карте зажигались упорядоченно, а командующий пояснял:
— Это наши радиолокационные станции, это прожекторные установки.
Перед нами стояло еще нечто вроде огромного длинного комода или серванта, у которого выдвигались ящики, и на их внутренних плоскостях, на фоне карт под стеклом виднелись макеты корабликов, самолетов — местоположение всего, что находилось в распоряжении командующего округом. Причем округом гигантским: начинался он от границы с Китаем и тянулся до Чукотки, захватывая и её. Завершилась эта беседа предложением посетить один пограничный отряд. Кстати, отряд — это не какая-то группочка пограничников, как нам ранее представлялось, а примерно дивизия со всеми приданными средствами. Командуют отрядами полковники, на Сахалине — генерал, и вот только в Находке — майор.
— Вот у него, — сказал генерал, — вам будет интереснее всего.
Он не ошибся. Чудеса начались сразу по прибытии в часть
А по дороге к ней мы наслаждались дальневосточным пейзажем. На исполкомовской машине ехали вдоль берега Японского моря, то приближаясь к нему, то отдаляясь. Море было справа, а слева тянулись сопки, словно покрытые золотом. Дубки что ли там были или какие-то другие деревца, но желто-оранжевые листья у них не опали, хотя, отлично помню, что это было уже 4 декабря, и картина просто поражала своей красотой.
До Находки добрались лишь поздней ночью, в город не въезжали, проехали за него еще несколько километров, и шофер остановился у ворот, врезанных в проволочную изгородь. Сказал: «Здесь!»
Темнота, и кругом ни души. Как же нам позвать-то хозяев этой территории? Но мы еще не озаботились толком этой проблемой, как ворота стали тихо, как бы автоматически, раскрываться. Никакой охраны, никаких людей вообще не было видно. А пред нами уже слалась дорожка, ведущая к освещенному двухэтажному зданию. К нему и двинулись. Едва приблизились, из подъезда выскочил крепенький мужчина в форме и, лихо козырнув, бойко доложил:
— Дежурный по части старший лейтенант Сластёнов! Приказано сопровождать!
— Сопровождайте, — говорю, — раз приказано!
