брошюру «План и рынок», опубликованную в журнале «Новый мир», дается оценка этой работе, как выдающемуся экономическому исследованию, воздается хвала ее автору. «Без всякого сомнения, — говорится в статье, — Г. Лисичкин получил сегодня право авторитетом современного экономиста-марксиста, блестящего журналиста и публициста, комментировать партийную и экономическую политику». При этом подчеркивается, что в настоящее время он работает сотрудником «Правды». По словам автора статьи, Лисичкин на марксистской основе и широко используя исторический материал, великолепно защищает закон стоимости: он по-новому и оригинально осветил ленинскую политику НЭПа и т. д. и т. п.; аргументировал то, что Сталин сделал шаг назад, возвращая советскую экономику в период «военного коммунизма». В статье подчеркивается, что предложения молодых экономистов направлены против старой гвардии экономистов- теоретиков, которые- де не уважают объективных законов социализма…
Освещение в печати коренных вопросов экономики сельскохозяйственного производства, — говорилось в заключение записки, — нуждается в серьезном улучшении. Путаные, оторванные от жизни рекомендации отдельных специалистов, поддерживаемые на страницах периодической печати, неправильно ориентируют практических работников сельского хозяйства и могут нанести определенный ущерб».
Едва ли надо подробно комментировать этот документ. Замечу только, что он содержал более 20 страниц. Нам с Лисичкиным поручили подготовить ответ, и мы разразились текстом в 25 страниц. Мы написали, конечно, проект, потом он перерабатывался, надо сказать — то смягчался, то обострялся. У меня хранится несколько вариантов нашей ответной записки, в том числе вариант, который был вынесен на рассмотрение редколлегии. Я изложу здесь главное из того текста.
Ответ редакции с порога отметал обвинение в какой-то особой линии «Правды», в нем содержались доказательства, что газета действует в соответствии с решениями XXIII съезда и пленумов ЦК КПСС, посвященных экономической реформе, тогда как авторы записки, напротив, отступают от этих решений или произвольно их трактуют. Думаю понятно, что иной позиции, опорной точки в ответе критикам и быть не могло.
«В записке содержатся упреки «Правде» и некоторым другим органам печати в том, что они допускают «чрезмерное преувеличение» роли закона стоимости и товарно-денежных отношений… Особое возражение у авторов записки вызывает формула «всемерное расширение товарно-денежных отношений». Но ведь известно, что это один из важнейших тезисов программных документов партии…
В докладе тов. Л. И. Брежнева на мартовском пленуме ЦК КПСС также было указано, что «свободным закупкам сельскохозяйственной продукции государство будет покровительствовать и стимулировать их устойчивыми ценами, способствовать всемерному развитию товарных отношений». Почему же пропаганду этих положений авторы записки ставят в упрек “Правде”?»
Естественно, что эта линия защиты — доказательство соответствия газетных публикаций реформаторской линии партии, от которой на деле давно отказались в ЦК, была для нас наиболее выигрышной. К тому же мы как бы пытались поддержать, утвердить в жизни эту линию, показать, кто действительно стал отступником от жизненно необходимых экономических реформ.
Далее следовала довольно большая теоретическая часть, где рассматривался тот самый закон стоимости, вокруг которого так долго ломались копья. Здесь обе стороны по-своему лукавили. Одни, выступая за рынок, скрывали это за рассуждениями о том, как понимали и трактовали действие закона стоимости Маркс, Энгельс, Ленин, а они давали немало оснований для различных трактовок. Другие отстаивали свободу собственного администрирования, опираясь на тех же классиков, которые будто бы были против «свободного» действия того же закона, доказывали, будто нельзя допустить его регулирующее воздействие на экономику, ибо регулировать ее при социализме должен план, сознательная организация общественных, прежде всего, экономических отношений государством. Характерная для того времени борьба за трактовку позиций «основоположников» отражала очень многое, разные подходы к пониманию причин неудач и поиску рецептов спасения, по сути — противостояние демократии и тоталитаризма. Этим объяснялось и обильное цитирование классиков в наших статьях, да и не только в наших. Кто-то заметил, что, стремясь сказать и утвердить нечто новое, тот, кто более радикален, более нуждается и в опоре на традиционное, на привычное, общепризнанное. Мы были именно в таком положении.
Что касается замечаний авторов записки по отдельным статьям, опубликованным в «Правде», то, говорилось в ответе редакции, в большинстве своем они «не аргументированы, содержат неточности, а в ряде случаев искажения». Далее со всей скрупулезностью это доказывалось. Один за другим, последовательно разбирались и отметались лихие наскоки критиков, была довольно убедительно показана, во-первых, консервативность их позиций, во-вторых, — безграмотность.
Продолжая анализ в таком же примерно духе, редакция подводила к следующему выводу:
«Таким образом, авторы записки, предъявляющие ряд неосновательных претензий «Правде», на наш взгляд, допускают неправильное толкование некоторых важнейших положений экономической политики партии в сельском хозяйстве, дают органам печати теоретически необоснованные рекомендации, ориентируют на свертывание творческих поисков в области экономики, утверждая монопольное положение в печати определенных, порой явно устаревших взглядов на экономические процессы… Тот, кто хотел бы вернуться назад, к административным методам руководства, к отрицанию научных принципов в планировании и, прежде всего, необходимости опираться в централизованном плановом руководстве на инициативу масс, тот неизбежно стал бы тормозить развитие сельского хозяйства, исторически важную работу, начатую партией».
Говоря, что партия этого «хочет», а этого «не хочет», при этом говоря совершенно противоположное, обе стороны по-своему были правы. Они невольно демонстрировали то, что с началом «перестройки» стало совершенно очевидным: уже к тому времени КПСС не была идейно единой организацией. Она состояла, по меньшей мере, из трех или четырех «партий». Горбачева многие упрекали, что он в свое время, в частности на последнем съезде КПСС, напрасно не пошел на сознательный раскол. Он в частных беседах сознавался, что само слово «раскол» вызывало в нем неприятие. Понятно: нас всех учили, что «раскол» — это не хорошо…
После того, как наша записка была отправлена в ЦК, ответ был получен очень быстро. Зимянину позвонил Кулаков и в резкой форме потребовал, чтобы «Правда» забрала свою записку обратно. Зимянин, судя по его рассказу, возражал достаточно упрямо, заметив, что не мы были инициаторами полемики и согласился забрать свою записку лишь при условии, если заберет свою и Кулаков. Надо сказать, Федор Давыдович обратил внимание Зимянина на то, что документ написал не он. Ему принадлежала только «сопроводиловка». Сам он, дескать, занимал объективистскую позицию. Может быть, в этом была даже доля правды. Мне кажется, что его впутали в историю те же люди, Панников, Голиков, Заколупин, а может быть и другие, в том числе «ученые», которые гуртовались вокруг этой компании.
Нам говорили, что Кулакова «достали» довольно убедительные и обидные наши обвинения руководимого им сельхозотдела в экономической безграмотности. А это нам, и правда, удалось показать.
Обе записки были отозваны. Мы, можно сказать, праздновали победу. Но и это была пиррова победа. Для начала Лисичкина перестали печатать в «Правде». Просто откровенно было сказано, что любая его публикация вызовет большие неприятности, и Лисичкин либо писал передовые статьи, либо организовывал авторские материалы. Но и тут не всегда везло.
Помнится, он был в Узбекистане, в знаменитом колхозе «Политотдел», что славился своим богатством, футбольной командой класса «А» и симфоническим оркестром. Геннадий подготовил статью председателя колхоза Ман Гым Хвана, содержавшую критику, не очень уж и забористую, даже не в адрес конкретных лиц, а скорее критику некоторых общих порядков, некоторых отступлений от принципов экономической реформы. Мы набрали эту статью и послали на согласование Хвану, однако, прежде она попала к местному корреспонденту «Правды», а от него, человека, видимо, зависевшего от рашидовской компании — к руководящим деятелям ЦК Компартии Узбекистана. Оттуда последовал грозный окрик, грозный протест. На Лисичкина посыпались обвинения черт-те в чем. Но что самое примечательное — на имя главного редактора «Правды» пришло письмо самого Хвана, в котором он обвинял Лисичкина в том, что тот якобы сам «состряпал» статью и переврал все, что говорил Хван. Надо сказать, что Геннадию Степановичу пришлось бы совсем туго, если бы, во-первых, в блокноте под записанным текстом не стояла подпись Хвана, а во- вторых, если бы через некоторое время не пришло письмо от него же самому Лисичкину! Хван извинялся (!) за свое опровержение и писал, что иначе он поступить не мог, так как ему пришлось бы плохо.
