Петрограде и губернских городах) имели место в начале 1918 года в Крыму (не
менее 3 тыс. чел.), в Одессе, Донской области и в Киеве (около 5 тыс. чел.,
главным образом офицеров). Анализ списков расстрелянных в 1918–1919 годы в
различных городах свидетельствует, что его представители составляли огромное
большинство жертв, не говоря уже о ставших жертвами толпы и самочинных расправ в
конце 1917 — начале 1918 года. Встречаются сведения, что из 1,7 — 1,8 млн. жертв
террора офицеры составили 54 тыс. (включая, очевидно, и расстрелянных сразу
после гражданской войны), а представители умственного труда — до 370 тыс.; есть
основания полагать, что не менее трети их состояли на государственной службе.
На судьбы военной части служилого слоя — офицеров и военных чиновников (сведений
о которых сохранилось значительно больше, чем о других группах) оказывал влияние
целый ряд обстоятельств: нахождение в конце 1917 — начале 1918 года ещё
значительной их части на разложившемся фронте, а части в плену в Германии и
Австрии. Большинство офицеров стремилось пробраться к своим семьям, чтобы хоть
как-то обеспечить их существование. Семьи кадровых офицеров проживали в это
время в абсолютном большинстве там, где располагались до войны их воинские
части. Подавляющее большинство их стояло в губернских городах центральной
России, находившихся под властью большевиков. (Это обстоятельство, кстати,
послужило главной причиной, по которой большевики смогли впоследствии
мобилизовать столь значительное число офицеров.) Практически все штабы и
управления, равно как и разного рода военные организации, также располагались в
столицах и крупнейших городах. Большинство интеллигенции, из которой в
значительной части происходили офицеры военного времени, также проживало там.
Поэтому естественно, что именно в них (и прежде всего в центах военных округов —
Петрограде, Москве, Киеве, Казани, Тифлисе, Одессе, Омске, Иркутске, Ташкенте)
скопилось наибольшее количество офицеров. Хотя цифры по конкретным городам
называются разные, но порядок их примерно одинаков. В Москве насчитывалось до 50
тыс. офицеров; на конец октября называется также цифра около 55 тыс. и много
незарегистрированных — или 56 тыс.), в Киеве — 40 тыс., в Херсоне и Ростове — по
15, в Симферополе, Екатеринодаре, Минске — по 10 тыс. и т.д. По другим данным, в
Киеве было 19,5 тыс. офицеров, в Пскове 10, в Ростове 9,5 тыс. По третьим — в
Киеве 35–40 тыс., в Херсоне — 12, Харькове — 10, Симферополе — 9, Минске — 8,
Ростове около 16 тыс.
Наибольшее число офицеров и военных чиновников служило в белых формированиях и
учреждениях на Юге России (в т.ч. в добровольческих формированиях 1918 г. на
Украине). Общее число офицеров, убитых в белой армии на Юге, можно определить,
исходя из потерь основных добровольческих частей. Численный состав Корниловской,
Марковской, Дроздовской дивизий был примерно одинаков. Потери убитыми
корниловцев и дроздовцев исчисляются в 14 и 15 тыс. чел., причем для корниловцев
известно точное число офицеров — 5,3 тыс. Потери марковцев несколько ниже, но
зато в марковских частях была выше доля офицеров (в корниловских и дроздовских
она была одинакова), причем изначально, в 1918 г., когда потери были
наибольшими, это были чисто офицерские части. Таким образом, в рядах этих трех
«цветных» дивизий погибло примерно 15 тыс. офицеров. С алексеевцами и другими
добровольческими частями (численность которых, вместе взятых, равна каждой из
трех дивизий) — 20 тыс. Гвардейские и кавалерийские полки Императорской армии,
возрожденные на Юге, потеряли по 20–30 офицеров, т.е. всего примерно 2 тыс. В
других пехотных частях ВСЮР и Русской Армии офицеров было относительно немного,
как и в казачьих войсках. Очень сильно насыщены офицерами были артиллерийские,
бронепоездные и другие технические части (от трети до половины состава), но они
несли сравнительно меньшие потери. Поэтому общее число убитых офицеров едва ли
превысит 30 тыс. С потерями от болезней — до 35–40 тысяч.
В первый период войны — практически в течение всего 1918 г. в плен обычно не
брали, особенно офицеров. В дальнейшем, особенно после того, как начались
мобилизации офицеров в Красную Армию, тех, кто не был после пленения сразу же
убит, стали иногда отправлять в тыл, а некоторых даже пытались привлечь на
службу в красные части, но до осени 1919 г. речь может идти лишь о нескольких
десятках человек. Однако довольно много попало в плен в начале 1920 г. при
агонии белого фронта на Юге. Хорошо известны трагические последствия бездарно
проведенных эвакуаций Одессы и Новороссийска, в которых скопились почти все
отходящие белые части. В Одессе, в частности, попало в плен около 200 офицеров,
много их было захвачено в Екатеринодаре, при эвакуации Новороссийска в плен
попало по данным красного командования 2,5 тыс. офицеров. Некоторые потери
пленными были в ходе весенне-осенней кампании 1920 г. В общей сложности на Юге
России всего в плен попало к осени 1920 г. около 7 тыс. офицеров.
В Крыму при Врангеле насчитывалось всего 50 тыс. офицеров. Из примерно 150 тыс.
эвакуированных было примерно 70 тыс. военнослужащих, и это вполне согласуется с
тем, что в армейских лагерях, после того, как все сверхштатные штаб-офицеры,
больные, раненые и престарелые были отпущены из армии, разместилось 56,2 тыс.
чел., из которых офицеров могло быть до 15–20 тыс. (учитывая, что к 1925 г.,
когда в армии осталось 14 тыс., офицеров из них было 8 тыс.). Отпущено в
Константинополе было, следовательно 14 тыс. — в большинстве офицеров
(проведенная осенью 1922 г. перепись офицеров, зафиксировала примерно 10 тыс.
офицеров — почти все из служивших на Юге России, но не бывших в рядах армии
после ноября 1920 г.). Всего, стало быть, из Крыма эвакуировалось до 30 тыс.
офицеров, и около 20 осталось в Крыму. Кроме того, после эвакуаций Одессы и
Новороссийска за границей осталось около 15 тыс. офицеров, и около 3 тыс.
нелегально вернулись в Россию.
Судьбы офицерства белых армий можно приблизительно представить следующими
цифрами. На Юге России в Белом движении приняло участие примерно 115 тыс.
офицеров, из которых 35–40 тыс. погибло, до 45 тыс. эмигрировало (15 тыс. до
осени 1920 г. и 30 из Крыма), и до 30 тыс. (около 7 тыс. пленных до осени 1920
г., около 20 тыс. оставшихся в Крыму, и около 3 тыс. вернувшихся в 1920 г.)
осталось в России. На Востоке воевало 35–40 тыс. офицеров, из которых погибло до
7 тыс. (примерно 20%), столько же эмигрировало, а большинство осталось на
советской территории. На Севере из 3,5 — 4 тысяч офицеров погибло не менее 500,
осталось (попало в плен) 1,5 тыс. (свыше трети), а половина эмигрировала (в
большинстве до начала 1920 г.). На Западе страны в белых войсках
(Северо-Западная армия, Русская Западная армия Бермондта-Авалова и формирования
в Польше) участвовало в общей сложности около 7 тыс. офицеров, из которых
погибло не более 1,5 тыс. (ок. 20%), а подавляющее большинство (здесь не было
проблем с эвакуацией) оказалось за границей, на советской же территории осталось
менее 10%. Из участников антисоветского подполья (приблизительно 7 тыс.
офицеров, не считая тех, кто потом воевал в белых армиях) удалось уцелеть и
выбраться за границу лишь немногим (не более 400–500 чел.). Таким образом, из
примерно 170 тыс. офицеров, участвовавших в Белом движении около 30% (50–55 тыс.
чел.) погибло, до 58 тыс. оказалось в эмиграции и примерно столько же осталось
на советской территории. Под «оставшимися в России» имеются в виду как попавшие
в плен, так и оставшиеся на советской территории и растворившиеся среди
