время «не тех» людей. Между тем, люди-то были те же самые. Все эти годы власть
находилась в руках советской номенклатуры, которая использовала и выдвигала на
вид тех или иных «публичных политиков» в зависимости от того, как складывались
для неё обстоятельства. Когда важнее было произвести впечатление вовне —
следовало потрясти Чубайсом, когда внутри — спрятать его под стол. Правили одни
и те же. Только находясь в разных обстоятельствах, они вели себя по разному.
Например, во внешней политике не потому же в свое время сдавали все позиции, что
появился, как чертик из табакерки, Козырев и стал чем-то заправлять, а потому,
что при том, с чем они остались к 1992, никакое другое поведение было
невозможно, а для этой роли идеально подходил Козырев. При первой возможности
вести себя более независимо его убрали.
Конечно, к началу 2000-х годов во власти появились люди, которых в 80-х годах
представить там было невозможно (тот же Сурков, например), но в общей массе это
всего лишь исключения (и они не делают погоды), да и то как раз преимущественно
последних 10 лет, а не 90-х гг. Тут играет роль прежде всего возраст, тогда их в
силу этого было меньше: если в последние годы во власть приходит человек 35 лет,
то понятно, что ни секретарем, ни даже инструктором райкома он побывать не мог
успеть (хотя в большинстве случаев в КПСС вступить успевал). Любят также
говорить о приходе во власть «из бизнеса», но при ближайшем рассмотрении
обнаруживается что это в большинстве весьма специфические «бизнесмены»:
советские министры, приватизировавшие свои министерства и главки (было
министерство такой-то промышленности — стало ЗАО или ОАО во главе с тем же
лицом), сделавшие то же самое директора и т.п., или читаем в биографии: «в 1992
г. уволился из КГБ в чине подполковника, в 1993 г. приобрел банк». Побыв
несколько лет в 90-х президентами банков и компаний, но новой сущности от того
не приобретя, они стали назначаться руководителями государственных органов, а по
смещении снова возглавляли какие-то АО — «круговорот воды в природе».
Наконец, даже те немногочисленные шуты, которые в 90-х были на виду и, как по
недоразумению считают, «управляли страной», и сами по себе вовсе не были
антикоммунистами или антисоветчиками (равно как и гайдаризм никакой не
«капитализм», а современный НЭП). Они критиковали Совдепию лишь в той
минимальной степени, в какой правление тех, кто их привлек, было по
необходимости основано на некотором дистанцировании от неё (но это они
рекомендовали Ельцину не делать резких движений против коммунистов, это они
вместо упразднения 7 ноября заменили его «Днем согласия и примирения» и т.д.).
Едва ли в обозримом будущем состав политической элиты сменится настолько, что в
нём будут преобладать лица (или их дети), не принадлежавшие к советскому
истеблишменту, учитывая отказ от люстрации и особенно наметившуюся тенденцию к
ограничению доступа новых людей в состав административного аппарата.
Возникновение действительно новой элиты возможно лишь в случае таких
политических изменений, которые будут означать формирование совершенно новой
российской государственности.
Что же касается интеллектуального слоя в целом, то состав его даже несколько
ухудшился, поскольку после 1991 г. наиболее конкурентоспособная его часть
получила возможность уехать за границу, чем и воспользовалась в весьма широкой
степени, а большинство остальных ожидала дальнейшая деградация. Впрочем, уже ко
времени «перестройки» лица интеллектуального труда находились у нас в стране в
положении худшем, чем где бы то ни было, так что состояние их престижа и
материальной обеспеченности следствие не столько последних десяти лет, сколько
предшествующих семи десятилетий правления советской власти. Другое дело, что в
ходе реформ не были использованы те возможности для относительного повышения
статуса и обеспеченности интеллектуального слоя, которые объективно открывались
после формальной ликвидации советской власти и отказа от её наиболее одиозных
идеологических доктрин. Власти этим не озаботились, а сам советский
интеллектуальный слой (здесь не имеется в виду пресловутая столичная
интеллигентская «тусовка»), лишенный внутреннего единства и понятий о личном и
корпоративном достоинстве не способен был к отстаиванию своих интересов.
Разумеется, некоторые его группы и отдельные представители не только не
оказались на обочине жизни, но весьма преуспели. Большая часть управленческого
слоя нашла себя в бизнесе и в новом государственном аппарате. Этот же аппарат,
ещё более разросшийся по сравнению с советским временем, впитал в себя и
обеспечил сносное существование ещё некоторой части интеллектуалов. Другая их
часть нашла свое место в обслуживании бизнеса и (несколько поредев числено после
августовского кризиса 1998 года). Однако все эти группы вместе взятые составляют
лишь незначительное меньшинство всего интеллектуального слоя, причем качественно
— далеко не лучшую его часть.
Высказывалось мнение, что, подобно тому, как в период социалистической
трансформации была создана новая «пролетарская» интеллигенция, так сейчас
происходит процесс становления новой буржуазной интеллигенции, представители
которой, «найдя свое место в системе всеобщего разделения труда», окажутся
«крепкими профессионалами, умеющими оказать действительно услугу». Такая
перспектива предполагает, по крайней мере, рост абсолютного уровня
благосостояния интеллектуалов, хотя и сводит их роль до обслуживания
предпринимательских интересов частных лиц, лишая интеллектуальную деятельность
самоценности. Но едва ли и она верна для оценки судеб интеллектуального слоя в
нашей стране в первые десятилетия XXI века, поскольку не сообразуется ни с
направлением социально-политического развития страны, ни с наличным составом
этого слоя, ни с тенденциями его воспроизводства.
Представить себе будущую Россию страной «капиталистической анархии» довольно
трудно. Этот опыт, нанеся экономике страны максимально возможный урон, уже
исчерпал себя. Очевидно, что Россия в любом случае будет отличаться весьма
важным местом государства во всех сферах жизни общества. Соответственно играть
решающую роль в определении состава, статуса и степени благосостояния
интеллектуального слоя будет опять же государство. Вопрос только в том, чем оно
при этом будет руководствоваться. Затем, при определении перспектив придется
считаться и с тем фактом, что тот избыточный и в целом низкокачественный
интеллектуальный слой, который был подготовлен советской властью, сам по себе
никуда не денется. Наконец, по большому счету, никуда не делась и сама советская
власть, поскольку не только руководящие должности по-прежнему были заняты
коммунистической номенклатурой, но и базовые взгляды на развитие страны в
большинстве сфер жизни (и прежде всего в образовательной) не изменились.
Совокупность этих обстоятельств позволяла надеяться на улучшение ситуации.
Теоретически, конечно, рационально мыслящая и компетентная государственная
власть могла бы в интересах сохранения и развития интеллектуального потенциала
провести ряд решительных мер. Например, «отделить козлищ от агнцев» — отобрать
компетентную и дееспособную часть ученых и научно-технических работников (т.е.
не более четверти имеющихся) и обеспечить государственное финансирование их
деятельности на должном уровне за счет радикального сокращения остальных.
Оптимизировать сеть высших учебных заведений на базе создания в областных
