какого я никогда не замечала в ней при жизни. Отыскав бутылку вина, я налила себе большой стакан и с облегчением выпила. При этом я знала, что пить мне по какой-то причине не следует, но вспомнить этой причины не могла. Я посмотрела на руку, на которой утром было написано какое-то слово. Хэвишем настояла, чтобы я его смыла, и я послушалась, но мне все равно было интересно, и по оставшимся бледным следам я пыталась понять, что там было написано.
— Липтон,[56] — прошептала я. — Почему я написала на своей руке «Липтон»?
Я пожала плечами. Изысканное красное согревало душу, и я налила себе еще. Открыла «Маленького принца», модифицированного в СуперСлове™, которого дала мне Хэвишем, и принялась за чтение. От книги исходил странный дынный запах, бумага на ощупь напоминала тонкий пластик, буквы четко выделялись на молочной белизне страниц. Текст светился в полумраке кухни, и, заинтригованная, я отнесла ее в хозяйственный чуланчик, где в полной темноте текст все равно оставался ясным, как день. Я вернулась на кухню, села за стол и выбрала «Чувствительность чтения» на странице меню. Слова меняли свет с красного на синий, когда я их прочитывала, затем снова становились красными, когда я возвращалась к ним. Так я включала и выключала СветоТекст™, а потом экспериментировала с уровнями фона и музыкального сопровождения.
Я начала читать, и с первыми же словами в моем воображении развернулась огромная палитра новых эмоций. Читая описание пустыни, я слышала шум ветра в дюнах, ощущала жару и даже вкус выжженных песков. Голос рассказчика отличался от голоса принца, потому для их различия не требовалось авторских ремарок. Как и уверял Либрис, технический прогресс оказался на высоте. Я закрыла книгу, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
В дверь постучали.
Я крикнула, чтобы входили. Это был Арнольд.
— Привет! — сказал он. — К тебе можно?
— Чувствуй себя как дома, — ответила я. — Вина?
— Спасибо.
Он сел и улыбнулся мне. Я прежде никогда не замечала, что он весьма хорош собой.
— Где остальные? — спросил он, оглядываясь.
— Шляются где-то, — ответила я, махнув рукой в сторону лодки. У меня слегка кружилась голова. — Лола, наверное, гуляет с новым хахалем, Рэндольф кому-нибудь плачется по этому поводу, а где носит бабушку, понятия не имею. Выпить хочешь?
— Ты мне уже налила.
— Ну так я еще и себе налью. Чего пришел-то, Арни?
— Да так, мимо гулял. Как дела на работе?
— Отвратно. Мисс Хэвишем умирает, и что-то не так, а я не понимаю, что именно.
— Я слышал, у потусторонников иногда случаются «полеты фантазии», когда они начинают создавать сюжетные линии из ничего. Ты привыкнешь, не волнуйся. Да, прими мои поздравления, — добавил он. — Прочел в газете о твоем назначении.
Я подняла стакан, и мы оба выпили.
— А что у тебя с Мэри? — спросила я.
— Между нами уже давно ничего нет. Она считает меня неудачником и…
— Посылает ко всем чертям. Да, я слышала. А как тебе Лола? Ты с ней еще не переспал?
— Нет!
— Тогда ты единственный парень в «Кэвершемских высотах», который этого не сделал, — заявила я. — Еще выпить хочешь?
— Давай. А ты как? — спросил он. — Расскажи мне о твоем потустороннем муже.
— Да нет у меня мужа, — сказала я, — и не было никогда.
— Но ты же мне говорила…
— Может, просто хотела, чтобы ты отвязался. Был один парень по имени
— Чего?
— Постарел преждевременно. Он умер.
Я вдруг почувствовала себя как-то неловко и посмотрела на стакан и полупустую бутылку.
— В чем дело, Четверг?
— Да так. Знаешь, бывает иногда: вдруг что-то вспоминаешь, но не понимаешь почему. Что-то вроде «обратного кадра».
Он улыбнулся.
— У меня немного воспоминаний, Четверг. Я ведь генерат. Может, у меня и могло быть прошлое, но меня не сочли достаточно важным персонажем для этого.
— Это танк? То есть это так? Ладно, я только что подумала о Белой лошади в Уффингтоне, дома. Теплая мягкая трава, синее небо, теплое солнце на лице… Почему я это вспомнила?
— Понятия не имею. А тебе не кажется, что тебе уже хватит?
— Все путем, — возразила я. — Я в полном порядке. Мне никогда лучше не бывало. А каково это — быть генератом?
— Неплохо, — ответил он, делая еще глоток вина. — Всегда есть шанс получить новую роль, если ты достаточно усерден и постоянно участвуешь в Программе по обмену. Семьи у меня нет — может, и к лучшему.
— Моя мамаша — посмешище, а отца просто не существует, — поделилась я. — Он странствующий по времени рыцарь… не смейся… а еще у меня два брата. Оба живут в Суиндоне. Один — священник, а другой…
— Кто?
Мне снова стало не по себе. Может, из-за вина. Я посмотрела на руку.
— Я не знаю, что он делает. Мы много лет не разговаривали.
Снова «обратный кадр», на сей раз Крым.
— Бутылка пуста, — пробормотала я, пытаясь налить вина.
— Ты бы сначала пробку вынула, — заметил Арнольд. — Позволь мне.
Он взял штопор и после упорных трудов вытащил пробку. Думаю, он был пьян. Некоторые люди удержу не знают.
— Как тебе Кладезь? — спросил он.
— Нормально, — ответила я. — Потустороннику тут очень неплохо живется. Никаких счетов оплачивать не надо, всегда хорошая погода и, что лучше всего, никакого «Голиафа», стряпни моей матушки или ТИПА.
— ТИПА умеет стряпать?
Я по-дурацки захихикала, он тоже. Через пару секунд мы оба истерически хохотали. Я сто лет так не смеялась.
Смех оборвался.
— А над чем это мы?
— Не знаю.
И мы снова расхохотались.
Я отдышалась и отпила еще вина.
— Ты танцуешь?
Арни озадаченно глядел на меня несколько мгновений.
— Конечно.
Я взяла его за руку и повела в гостиную. Нашла пластинку и поставила на проигрыватель. Положила ему руки на плечи, а он обнял меня за талию. Ощущение было странное и почему-то неправильное, но мне было все равно. Я сегодня потеряла хорошего друга и заслуживала небольшого расслабона.
Заиграла музыка, и мы начали медленно танцевать. Раньше я много танцевала — наверное, с Филбертом.[57]
