отношение к женщине в кресле, но что именно — я не знала.
— Меня зовут… — начала женщина. — Она замолчала и снова улыбнулась. — Нет, по-моему, это слишком.
Она встала и подошла ко мне.
— Тебе достаточно знать одно: ты убила моего брата.
— Я убийца? — прошептала я, выискивая в душе чувство вины и не находя его. — Я… я тебе не верю.
— Это правда, — сказала она, — и моя месть близка. Я тебе кое-что покажу.
Она подвела меня к окну. Снова ударила молния, осветив все вокруг. Мы стояли на краю огромного водопада, уходившего куда-то во тьму. Океан переливался через край, миллионы тонн воды рушились в бездну. Но это было не все. В очередной вспышке молнии я разглядела, что водопад быстро подмывает островок, на котором стоял маяк. Пока я смотрела, первый кусок скалистого выступа с шумом оторвался и исчез.
— Что тут происходит? — спросила я.
— Ты все забываешь, — просто сказала она, раскидывая руки. — Это остатки твоей памяти, которые я собрала в кучку, — если хочешь, последний оплот. Буря, маяк, водопад, ночь, ветер — это все ненастоящее. — Она подошла ближе, я даже почуяла запах ее духов. — Все это просто символическое отображение твоего сознания. Море — твой жизненный опыт, память — все, что делает тебя тем, кто ты есть. Все это улетает прочь, уходит, как вода из ванны. Вскоре башня маяка упадет в бездну, и тогда…
— И тогда?
— И тогда я отпраздную победу. Ты ничего не будешь помнить — даже этого. Конечно, ты восстановишь навыки, лет через десять научишься завязывать шнурки. Но первые годы сможешь только слюни пускать.
Я направилась к выходу, но она окликнула меня.
— Отсюда не сбежать. Куда ты пойдешь? Для тебя есть только это место.
У самой двери я резко обернулась и выстрелила. Пуля прошла сквозь молодую женщину и, не причинив ей вреда, ударилась в стенку у нее за спиной.
— Этого мало, Четверг.
— Четверг? — отозвалась я. — Так меня зовут?
— Это не имеет значения, — усмехнулась она. — Ты не помнишь никого, кто мог бы тебе помочь.
— А разве от этого твоя победа не станет пустой? — спросила я, опуская пистолет, и потерла виски, мучительно пытаясь припомнить хоть что-нибудь.
— Самой трудной задачей было вычистить из твоего сознания то, что тебе по-настоящему дорого, — ответила женщина. — Потом мне оставалось только разбудить твои страхи, воспоминания о том, чего ты боялась больше всего. Дальше все было просто.
— Мои самые большие страхи?
Она снова улыбнулась и показала мне зеркальце. В нем ничего не отражалось, только мелькали какие-то смутные образы. Я взяла зеркало и заглянула в него, пытаясь понять, что именно я вижу.
— Это картины твоей жизни, — сказала она. — Твои воспоминания: любимые люди, все, чем ты дорожила, и все, чего ты боялась. Любое из них я могу по собственному желанию изменить или даже стереть полностью. Но прежде я заставлю тебя еще раз увидеть самое страшное. Смотри же, Четверг, смотри и ощути потерю брата в последний раз!
Зеркало показало мне картины какой-то далекой войны, жестокую смерть чем-то знакомого мне солдата, и чувство утраты вспыхнуло у меня в груди. Женщина рассмеялась, и картины повторились, на сей раз яснее и четче. Я закрыла глаза, чтобы не видеть этого кошмара, но тут же снова в ужасе распахнула их. На самом краю сознания промелькнуло кое-что еще, темное и страшное, стремящееся поглотить меня. Я ахнула, и женщина ощутила мой страх.
— Что это? — воскликнула она. — Я что-то упустила? Страшнее Крыма? Дай посмотреть!
Она попыталась вырвать у меня зеркало, но я уронила его. Оно разбилось о бетонный пол, и до моего слуха донесся глухой удар в стальную дверь пятью этажами ниже.
— Что это? — настойчиво повторила она свой вопрос.
И я поняла, что увидела. Именно его присутствие, столько лет маячившее незваным гостем на задворках подсознания, являлось оружием, необходимым мне для победы над ней.
— Мой самый жуткий кошмар, — ответила я. — А теперь и твой.
— Но этого не может быть! Твой самый страшный кошмар — это Крым, гибель твоего брата! Я знаю, я обыскивала твой разум!
— Тогда, — медленно проговорила я, обретая силы по мере того, как эта женщина теряла уверенность, — тебе следовало искать получше.
— Но это все равно тебе уже не поможет! — дрожащим голосом проговорила она. — Оно не сможет войти, будь уверена!
Послышался громкий треск — стальная дверь на первом этаже слетела с петель.
— Опять ошибка, — тихо сказала я. — Ты звала его, и оно пришло.
Она бросилась к лестнице и закричала:
— Кто там? Кто ты? Что ты?
Но ответа не было. Только тихий вздох и медленные шаги вверх по лестнице. Я выглянула из окна и увидела, как очередной кусок скалистого острова канул во тьму. Теперь маяк висел над самой бездной, и я смотрела прямо в беснующиеся глубины. По башне пробежала дрожь, от потолка отвалился кусок штукатурки.
— Четверг! — жалко взвизгнула она. — Ты можешь управлять им! Останови его!
Она захлопнула дверь на лестницу и дрожащими руками задвинула засов.
— Я могла бы загнать его назад, если бы захотела, — сказала я перепуганной женщине. — Но я не хочу. Ты велела мне посмотреть в лицо моим страхам — теперь мы сделаем это вместе.
Маяк снова вздрогнул, по стене пошла трещина, сквозь которую виднелось бушующее море. Дуговая лампа с металлическим скрежетом остановилась. Послышался глухой удар в дверь.
— Всегда найдется рыбка покрупнее, Аорнида, — медленно проговорила я, внезапно вспомнив, кто она такая. Прошлое начало выступать из тумана. — Как и все Аиды, ты ленива. Ты решила, что гибель Антона — худшее, что можно выловить из моей памяти, и не стала искать дальше. Ты не дала себе труда порыться в моем подсознании. Это старые, ужасные вещи, от которых мы в детстве просыпаемся, кошмары, которых наяву мы почти и не помним, страхи, которые мы загоняем в самый дальний уголок памяти, но они никуда не деваются и глумятся над нами издалека.
Дверь рухнула внутрь комнаты, маяк содрогнулся, и часть стены отвалилась. В комнату ворвался ледяной ветер, потолок провис на два фута, и от разорванного кабеля посыпались искры. Аорнида, оцепенев, смотрела на возникшую в дверях фигуру, тихонько бормочущую себе под нос какую-то бессмыслицу.
— Нет! — заскулила она. — Простите, я не хотела потревожить вас, я…
Волосы у сестры Ахерона побелели как снег, из пересохшего горла не мог вырваться ни единый звук. Я опустила взгляд и повернулась к двери, следя краем глаза за приближающейся к моей мучительнице огромной тенью. Женщина упала на колени и зарыдала, отчаянно и беззвучно. Я перешагнула сорванную с петель дверь и ринулась вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Когда я выскочила наружу, скала опять задрожала и коническая крыша маяка ухнула вниз среди града кирпичей и обломков ржавого железа. Голос наконец вернулся к Аорниде, и она пронзительно закричала.
Я не останавливалась, не замедляла шага. Садясь в ялик, припасенный ею для отступления, я все еще слышала, как она молит о пощаде. Лодка поплыла прочь по маслянисто-черной воде. Крики затихли лишь тогда, когда маяк канул в бездну, унося с собой злобный дух Аорниды.
Помедлив мгновение, я снова принялась грести, гремя веслами в уключинах.
— Это было эффектно, — произнес спокойный голос у меня за спиной.
Я обернулась и увидела на носу Лондэна. Он был в точности такой, каким я его помнила. Высокий, красивый, со слегка поседевшими на висках волосами. Мои воспоминания, так долго блуждавшие в тумане, теперь сделали его более живым, чем он был на протяжении многих недель. Я бросила весла и, едва не
