Перед нами у самой земли висело переливающееся тусклыми сполохами огня, шевелящееся облако, полное мерцающих искр.
– Что это?! – вскрикнули мы едва ли не хором.
– Всего лишь молекулярная пленка, – усмехнулся Лускус. Он подошел к искристому облаку, придавил его нижний край ногой и растянул полость входа. – Прошу. Транспорт не особо комфортный, но вполне надежный. Залезайте.
Мы, сгибаясь в три погибели, заползли внутрь светящегося мешка. Лускус влез следом, вытащил из-за пазухи короткую гирлянду из разноцветных пузырьков.
Внутри оказалось довольно-таки светло, хотя от бесконечной смены оттенков и пульсирующих вспышек рябило в глазах. Мы с Аккой попытались сесть, но пленка растянулась, стенки полости сдавили нас, и в итоге получилось, что мы полулежим в этакой светящейся кишке. Лускус, поглядывая на нас, улыбался, по очереди откупоривая пузырьки и принюхиваясь. Наконец, найдя искомое, он поднял руку и разбрызгал содержимое вокруг себя. Запахло корицей и еще чем-то незнакомым.
Некоторое время ничего не происходило, а потом вдруг рывком облако взмыло вверх, отчего содержимое желудка лично у меня подкатило к самому горлу. Акка, похоже, чувствовала себя не намного лучше.
Лускус, хитрым образом упершись в стенки полости, подмигнул нам:
– Ничего, терпите, лететь недолго – всего-то километров триста.
Чтобы отвлечься от неприятных ощущений и неотступной мысли, что вот сейчас мы мчимся черт его знает на какой высоте, а под задницами у нас всего лишь пленка толщиной в одну молекулу, я спросил:
– А как оно вообще… летает?
– Лекций о свойствах молекулярной пленки я вам читать не буду, – ответил Лускус. – Скажу только, что над нашими головами находится другая полость, намного больше, чем эта, и там идет процесс фильтрации и разложения атмосферного воздуха на различные газы. Одни служат для придания всему этому сооружению подъемной силы, другие выбрасываются через специальные сопла, приводя аппарат в движение. Ну, а управление осуществляется с помощью одоратики. Не поняли? Запахи. Вся система реагирует на определенные сочетания запахов. Старые, кстати говоря, технологии, их еще в позапрошлом веке придумали. И никакой электроники…
– Полковник, – прервала наш диалог Акка. – Куда мы летим?
– Вы, майор, – на переговоры, – сделав упор на «вы», ответил Лускус.
– Почему мы не могли поговорить на земле, там, у нас в лагере?
– А с чего вы взяли, майор, что переговоры будут со мной? – хмыкнул наш то ли похититель, то ли провожатый. – Там, куда мы направляемся, вас уже ждет приятная компания местных наполеончиков. Вот с ними вы и будете вести переговоры. Причем меня вовсе не интересует, как, каким образом, но результатом этих переговоров обязательно станет заключение мира между всеми враждующему сторонами.
– Да, но… – начала было Акка.
– Никаких «но»! Мне… – он голосом подчеркнул это «мне», – мне нужен мир. Иначе вся моя миссия может сорваться, а я привык выполнять поставленные передо мной задачи. Поэтому я буду держать вас, этого недоделанного императора, степных набобов, ханов, шейхов и представителей Горной республики до тех пор, пока вы или не договоритесь, или не помрете от голода и жажды. Мои люди…
– Ваши люди? – изогнула бровь Акка. – Свободники?
– Стэлмены, – в тон ей ответил Лускус. – Так вот: мои люди вооружены пулевым оружием и сами заинтересованы в том же исходе, что и я. Поэтому у вас нет выбора. С войной будет покончено…
– А как же Каракурт? – влез я. – С таким подонком мириться…
– Каракурта ищут. Найдут – удавят, – махнул рукой Лускус.
– Значит, с помощью стэлменовских технологий вы организовали похищение всех мало-мальски авторитетных и имеющих власть на Медее лидеров? Ну у вас и размах, полковник! – уважительно проговорила Акка.
– Лускус. Называйте меня, как прежде, домина Анна.
– Но как вам удалось склонить стэлменов к сотрудничеству?
Одноглазый рассмеялся.
– Я бы мог ответить вам, что это моя профессиональная тайна, но скажу иначе: у нас с ними оказались общие цели. Кроме того, мне пришлось дать их Поводырям некоторые гарантии…
Я слушал их, слушал – и все больше склонялся к мысли, что меня Лускус прихватил с собой просто так, на всякий случай. Мне во всех этих военно-политических раскладах ну никак не находилось места. Однако Лускус, словно угадав, о чем я думаю, произнес:
– Возможно, я бы подождал еще немного, но удивительная способность нашего сержанта влипать в опасные ситуации подтолкнула меня форсировать события – его жизнью я рисковать не мог.
– А на кой вам, господин полковник, моя жизнь? – удивился я.
– Лускус, Клим, просто Лускус. Ты мне нужен. Ты даже не догадываешься, насколько ты мне нужен. Впрочем, достаточно разговоров – мы подлетаем…
Полупрозрачные стены нашего воздушного судна, сквозь которые проглядывали звезды, изменили цвет, покрывшись бледно-зелеными разводами. Лускус извлек новый пузырек, наполнив полость запахом ванили, – и мы провалились вниз. Я разглядел прямо у себя под ногами пятна костров, полыхающих в котловине между горами.
– Прибыли, – довольно сообщил нам Лускус. – Прошу на выход.
Небольшая котловина оказалась густо заселенной – выбравшись из полости и вдохнув чистого горного воздуха, я огляделся и заметил множество цирков стэлменов, сооруженных все из той же молекулярной пленки. Костры, увиденные мною сверху, горели на склоне, огненной стеной отгораживая почти идеально круглый пятачок, внутри которого прямо на земле сидели люди – десятка два людей. Я разглядел белые бурнусы бедуинов, синие халаты монголов, накидки из шкур альб, кожаные плащи и серые куртки, сотканные из местного волокна.
К нам подошли два стэлмена с пулевыми винтовками наперевес.
– Проводите госпожу коменданта к остальным, – приказал им Лускус, – и сообщите, что время пошло. Мои условия они знают.
– Ну и методы у вас, полковник, – покачала головой Акка и двинулась к кругу костров, даже не взглянув на свой эскорт.
– А мы? – спросил я, чтобы как-то обратить на себя внимание задумавшегося Лускуса.
– А что – мы? Мы пойдем, поедим, выпьем и поговорим. Я надеюсь, дружище Клим, ты не откажешься присоединиться к моей команде?
Это прозвучало как-то двусмысленно. Я пожал плечами. Действие стимулятора заканчивалось, меня знобило, и очень хотелось прилечь.
– Ладно, ладно, пошли… – Лускус похлопал меня по плечу и повел к ближайшему цирку.
Внутри огромного купола горело несколько костров. Свешивающиеся сверху полотнища пленки разделяли цирк на множество отсеков, в которых, как я понял, и жили стэлмены.
– Заходи, располагайся, – одноглазый откинул струящийся розовым занавес, крикнул кому-то: – Мом, сообрази нам… как положено.
Я рухнул на лежанку, устланную пахучими сухими травами, и все тело отозвалось болью.
– Не переживай, сейчас старая Мом принесет конденсат, выпьешь и станешь как новый, – улыбнулся Лускус.
– Может, лучше я расскажу сейчас, что знаю… ну, то, что вам… тебе от меня нужно, и… ты меня отпустишь?
Лускус расхохотался, нелепо кривя изуродованное лицо, потом посерьезнел:
– Вообще-то я хотел предложить тебе, Клим, работать вместе.
– Работать? Над чем?
Он помолчал, словно раздумывая – «сказать, не сказать?». Наконец тихо и отчетливо произнес:
– Я уверен, что ОНО – здесь, на Медее. Ты, подозреваю, знаешь, в каком месте. Остается объединить усилия и…
Мне вдруг стало горячо-горячо. Вот, значит, что. ОНО. Он сказал не «иной разум», а просто «ОНО».
