Секунда – и стало тихо. Я отыскал в кармане спички, зажег одну и увидел искателя лежащим внизу, на бетонной площадке между этажами в позе человека, руки и ноги которого вдруг стали резиновыми.
– Борис!!! – мой крик гулко запрыгал по темным этажам.
Спичка догорела, обожгла пальцы и погасла. В наступившей темноте вдруг раздался на удивление спокойный голос Бориса:
– В рот ему коромысло! Шатается у тебя по подъездам всякая дрянь! Самое смешное, что я даже ничего не сломал!
– Ты в порядке?! – я зажег новую спичку. Искатель уже поднялся, потирая ушибленный локоть:
– Все нормально. Что это было? У меня ощущение, что по ноге бревном ударили.
– По моему, это промчалась обыкновенная кошка! – я помог Борису найти его сумку, и мы без приключений спустились вниз и вышли из подъезда.
– Это был «звоночек»! – заявил вдруг глубокомысленно молчавший Борис: – Меня предупредили: «Не лезь!»
– Кто предупредил-то? – уныло спросил я. Мне все больше и больше становилось не по себе. Все эти чокнутые археологи-искатели с их верой в рамочки, «звоночки» и разную чертовщину начали казаться мне просто чокнутыми.
– Кто предупредил? – переспросил прихрамывающий Борис: – Да вот ЭТО…
Он махнул рукой в сторону моей квартиры и вдруг резко схватил меня за руку:
– Смотри!
Я повернулся и похолодел: в окне покинутой нами кухни горел свет! Но ведь лампочка перегорела при нас!
– Ч-что это?! Как это?.. – я чувствовал себя полным идиотом, и мне вдруг стало по-настоящему страшно, так страшно, как бывает только в детстве, одному, в темной спальне.
Свет мигнул раз, другой – и погас. Борис закурил, поправил сумку и серьезно сказал:
– Мы правильно сделали, что ушли. Я ничего тебе не могу объяснить сейчас… Впрочем, я и сам ничего не понимаю, как и ты, но очень надеюсь, что объяснение найдется. В любом случае обещаю – мы постараемся оградить тебя и вывести из этой чертовщины. А сейчас – поехали к Паганелю!
И мы поехали…
Глава 3
Кентервильский призрак до смерти боялся привидений.
– Паганель, он такой… Не очень обычный человек. – Борис посмотрел в ревущую огнистую темноту за окном вагона метро и продолжил: – Его многие за чудака держат, кое-кто недолюбливает, а он, в общем, просто думает иначе, чем другие. Ну и занимается в основном всякими диковинками, по научному – артефактами. Биоэнергетикой владеет – всем нашим рамочек наделал, обучил пользоваться. Они, рамочки, потоки энергии указывают. Хорошие, плохие, нейтральные. Та «мельничка», что у тебя на кухне крутится, одна из самых важных, если она заработала – хана! Бросай все и беги! Мы один раз городище кривичей на Смоленщине копали – так вдруг она сработала и закрутилась в раскопе. Паганель нас пинками выгонял, мы не понимали, злились… А там немецкая бомба оказалась, авиационная, полутонка, со сработавшим взрывателем. Если бы задели – все… Саперы ее потом на месте подрывали, вывезти не было возможности…
Жаль, все городище погибло – воронка метров на тридцать!
– Борис! Это все понятно – биоэнергетика всякая, рамочки… Ну, а все-таки – какая связь? Николенька погиб от отравленной остроги, возможно, случайно – напали на него ночью какие-нибудь придурки… Профессора завалило землей – тоже, вероятно, случайность, ведь нет же никакой закономерности! Да, ваша рамочка сработала на амулет, но ведь не мог же тот глаз на цепочке ткнуть одного вилами, а другого завалить в этом дурацком кургане…
Борис неожиданно перебил меня:
– И ударить меня по ногам в темном подъезде! Наверное, не мог… Сергей, я тебе опять повторяю – я тоже ничего не понимаю. Но, по-моему, что-то, связанное с этим амулетом, очень не любит, когда его трогают. Что-то или кто-то…
– Тьфу, прямо чертовщина! – я огляделся по сторонам: – Ну вот, мы с тобой… Едем в нормальном вагоне нормального московского метро. Вокруг нас нормальные люди, с которыми ничего сверхъестественного не происходило никогда и никогда не произойдет…
Договорить мне не удалось – раздался скрежет, треск, нас всех бросило вперед, закричали люди. Поезд стремительно останавливался, погас свет, запахло паленым, какой-то синтетикой. Меня швырнуло в самую гущу визжащих, орущих, барахтающихся людей, больно ударило головой… На миг я даже провалился куда- то, но сразу очнулся, и тут на меня полетели другие пассажиры и их вещи, все эти нервирующие в часы пик сумки, авоськи, огромные челночные баулы, набитые турецко-китайским барахлом.
Длинный штырь чьего-то зонтика попал мне в рот, больно оцарапал щеку и небо, на зубах заскрипел песок… Я оказался на полу, отполз в сторону и привалился спиной к сиденью.
Поезд остановился. В вагоне, в кромешной темноте, люди давили друг друга, нелепо метались из конца в конец, страшные в своем паническом безумии. Вдруг что-то вспыхнуло, затрещало и все осветилось – оскаленные рты, вытаращенные глаза, кровь на одном лице, дым, поваливший откуда-то белыми клубами… Сразу стало нечем дышать, люди закричали еще страшнее, где-то что-то разбилось, зашипело… И тут я увидел Бориса: он лез по проходу, держа в одной руке исходящий пеной огнетушитель, другой тащил какого-то ребенка. За ним ползло сплошное облако белого удушливого дыма.
Борис заметил меня и прокричал, перекрывая вой обезумевших людей:
– Живой? В порядке? Давай за мной!
Я кивнул, столкнул с колен чей-то дипломат и попытался встать. Мне это удалось, хотя и с трудом –
