Зава снисходительно улыбнулся:
– Улым – это по-татарски «сынок». А «апа», кстати, у тюркоязычных народов – уважительное обращение к женщине.
– А ты откуда знаешь? – удивился Илья.
– Книжки люблю читать… – было ему ответом.
Приятельница Фариды-апы, Лилия Садыковна, оказалась довольно молодой, лет сорока, внушительной дамой с крупногабаритной фигурой и старомодной бабеттой на голове.
Говорила она со странным, каким-то чукотско-украинским акцентом, «гэкая» и не соблюдая склонений, спряжений и падежей.
– Отось, мальчики, склада эта и стоить. Тама еще холодильные подвалы были, ранешно, тока их летом еще отключили. Теперь одна склада и осталося… На проходной, однако, не пройтить, не пустют, через забору сигайте. Вон тама вон, где солдатики сапогом шаркали…
Где «солдатики сапогом шаркали», Илья увидел сразу – бетонная плита забора была сплошь в черных коротких полосках от подошв кирзачей, видимо, тут бойцы ходили в самоволку. Стало быть, изнутри эта часть забора была скрыта от посторонних офицерско-прапорщицких глаз каким-то строением.
Подсадив неуклюжего Заву и перекинув ему звякающую сумку с «оружием», с которым Вадим наотрез отказался расставаться, Илья легко перемахнул через забор и огляделся.
Мрачные кирпичные строения, зашитые ржавым железом окна, мусор и грязь. На образцовую эта воинская часть походила мало…
Скрываясь за одноэтажными длинными постройками, которые Зава окрестил пакгаузами, друзья двинулись вперед. Склады и ангары, о которых говорила обладательница бабетты, находились в самом конце вытянутой и весьма обширной территории части. Раньше там хранились продукты и обмундирование для войск Московского гарнизона, но теперь большинство складов пустовало, а наиболее хорошо сохранившиеся сдавались коммерческим фирмам командиром этого подразделения – неким подполковником Смирновым, которого Лилия Садыковна охарактеризовала кратко и емко: «Пузяка вот такая, деньгу больше женки любит, падлюка».
Пробираясь вдоль забора к складам, Илья подивился не только замусоренности и бардаку, царящему вокруг, но и какому-то жутковатому безлюдью. В нормальной воинской части всегда и повсюду можно наткнуться на солдат, занимающихся каким-либо делом или от этого дела плутающих.
Но никаких бойцов, да и вообще людей друзья не встретили. В общем-то, им это было на руку, но, с другой стороны, неприятный холодок внутри настораживал Илью. Опять что-то было не так, опять игра шла не по их правилам…
Бегом пробежав мимо запертых на щеколду железных ворот, возле которых вопреки уставу не оказалось ни КПП, ни дежурного, Илья и Зава нырнули в узкий проход между величественными тушами металлических ангаров, свернули за угол и остановились.
– Слышь, Илюха, – Вадик подергал друга за рукав рубашки. – А почему тихо так?
Илья прислушался. И в самом деле – вокруг стояла ватная, неестественная какая-то тишина. Будто бы склады находились не посреди густонаселенного района Москвы, а где-то в глуши, вдали не только от шума городского, но и вообще от любого человеческого жилья.
Вроде бы все нормально – голубеет вверху осеннее небо, зеленеют у стены ближайшего ангара одуванчики, сонная бабочка-дуреха все норовит усесться Заве на носок кроссовки. Но тишина?! Откуда такая тишина? Где урчание машин, далекий вой сирены, грохот трамваев, гомон детворы, колготящейся на детской площадке? Все это они отлично слышали, готовясь перелезать через забор…
Вокруг стояла воистину мертвая тишина. Все звуки точно обрубило. У Ильи возникло ощущение, что они, сами того не заметив, забрались внутрь гигантского стеклянного стакана.
И тут они услышали пение. Зава дернулся, сунул руку в сумку. В его глазах Илья увидел самый настоящий страх, да и у него самого по спине поползли мурашки, настолько жуткой и нереальной оказалась эта глухо звучащая из ангара песня.
Десятка два грубых, басовитых мужских голосов старательно выводили знакомые каждому с детства строки:
– Это солдаты, наверное… – дрожащим голосом предположил Зава и вытащил из сумки топорик.
– Нет, Вадька… Это – они. Наши. Обмороженные. Так только психи могут петь, слышишь, как стараются? А в ноты не попадают, – Илья завертел головой, пытаясь понять, откуда доносится песня, и тут неожиданно все смолкло и вновь воцарилась тишина.
Через десять минут, осмотрев все окрестные ангары, друзья пришли к выводу, что нищих сумасшедших их хозяева держат в крайнем к забору ангаре. На это указывали следы колес – свидетельство того, что к воротцам ангара в последнее время не раз и не два подъезжали машины, – и два внушительных замка, тогда как остальные склады были вообще не заперты и пустовали.
– Ломать будем? – полюбопытствовал Зава, указывая на замки. Илья кивнул и уже потащил было из сумки монтировку, как вдруг ему в голову пришла замечательная идея.
– А ну-ка, пошли, пошли… – увлекая Вадима за собой, Илья дотащил его до конца ангара и указал на щель между боковой полукруглой поверхностью и плоским торцом:
– Видал? Надо только расширить. Мы в армии так сгущенку со складов тырили. Ангары-то стандартные, тогда получилось и сейчас получится…
Отогнуть толстый лист гофрированного металла им удалось минут за двадцать. Илья первым проскользнул внутрь, в мягкую, бархатную темноту. Под ногами похрустывала какая-то запекшаяся корка, пахло мышами, пылью и чем-то кислым.
Зава, забравшись в ангар следом, включил фонарик. Острый луч света метнулся по рифленой крыше, выхватил из мрака пустые стеллажи, сколоченные из неошкуренного бруса.
– Где они? – прошептал Илья, осторожно, маленькими шажками двигаясь вперед. И тут совсем рядом, в
