– Как догоним супостатов, начнешь ты их рубить да колоть, и тела в пропасть сбрасывать. Дорубишься, доколешься до Руны, и присядешь. Я петлю ей кину, у нее руки впереди связаны, уцепиться сможет. А как уцепиться, ты ее в пропасть и столкнешь! Или они – не суть важно. Смекаешь? Я ее на ремне подниму и позади себя поставлю. И все, уходить можно, к волхву возвращаться! Каково придумано, а?
– Ну, а коли убьют ее? – мрачно спросил Луня: – Не успеешь ты ремень ей кинуть, или я присесть не успею, или еще чего?
– У нас другого раза не будет. – ответил Зугур. И добавил, глядя вниз: – Скоро они до града каменного дойдут, а там – не отобьем уже никак. Ну, пошли, что ли?
Луня вздохнул, выхватил из ножен меч и первым ступил на узкую тропку, придерживаясь левой рукой за скалу.
Птицелюдей догнали быстро – двоим бежать по узкой тропке сподручнее, чем трем десяткам человек, да еще с пленницей. Пернатые Луню и Зугура не видели – на затылке ни у кого глаз нету. Луня, вытянув шею, посчитал, скольких ему надо срубить, чтобы добраться до Руны. Вышло – десяток и еще одного. Не мало!
– Ну, Лунька, давай! – шепнул в самое ухо Зугур, и Луня бросился вперед.
Нагнав последнего из птицелюдей, Луня ударил его мечом меж лопаток и спихнул завопившего человека с тропы. Пернатые загомонили, начали оборачиваться, но видеть то, что происходит позади, могли лишь двое-трое последних. Луня шагнул к успевшему повернуться смуглокожему и с боевым кличем родов напал, осыпая противника ударами.
Луне было удобнее рубиться – с правой стороны у него ничего не было, а птицелюдям мешала скала. Миг – и второе тело полетело в пропасть, а потом – и третье, и четвертое.
С пятым, рослым и сильным, Луне пришлось труднее – вооруженный кривым златым мечом и коротким копьем смуглокожий сумел зацепить Луне руку, но натиска разяренного рода не выдержал и тоже полетел вслед за мертвыми соплеменниками вниз.
Луня рубил и колол, отбивая удары врагов, а Зугур, идя сзади по скользкой от крови тропе, орал, обращаясь к Руне:
– Руна! Слушай меня! Как только Лунька до тебя добереться, повернись и хватай петлю, что я тебе брошу. Потом прыгай в пропасть – я тебя вытащу! Поняла? Ответь, поняла?
Луня, сваливая очередного птицечеловека, с радостью услыхал сквозь гомон врагов родной голос, крикнувший короткое:
– Да! Я поняла! Ай!
«Не иначе, рот заткнули, аспиды!», – подумал Луня и взъярился пуще прежнего. Красный меч воистину стал красным, по самую рукоять обагренный кровью врагов. Битву на тропе заметили и из града – там на стене собралась целая толпа птицелюдей, а большой, сотни в две воинов, отряд вышел из ворот и бегом двинулся в обход ущелья, не иначе как надеялись пернатые успеть отрезать Луне и Зугур путь к отступлению в глубь горы.
Ближе, ближе, вот всего трое осталось между Луней и Руной, вот уже и двое, вот и один…
Луня замешкался, спихивая тело смуглокожего с тропы, и получил еще одну рану – златой меч оцарапал ему голову и срубил полуха.
– А-а-а! Убью!! – диким голосом заорал Луня, и последний из птицелюдей, увидав свою смерть, что пришла за ним в обличии молодого рода, сам от страха прыгнул в пропасть. Луня присел, Зугур метнул ремень к поворачивающеся Руне, девушка ухватилась за петлю и прыгнула вниз.
– Шакар ыгын! – сипло выругался Зугур по-вагаски, изо всех сил упираясь ногами в узкий каменный карниз и напрягшись, вытянул девушку на тропу. Луня тем временем стоял с клинком наготове, но оставшие птицелюди больше не нападали. Бегом, истошно вопя и толкая друг друга, они уходили по тропе от страшных чужаков, неистовых в сече и искусных в убийстве.
Руна так и бежала со связанными руками, за ней поспешал Зугур, и последним пятился Луня, опасаясь, что враги еще могут вернуться и напасть со спины. До входа в подгорные коридоры путники добрались уже в полумраке – вечер в здешних краях наступал стремительно, словно бы ночь падала на мир из поднебесья.
Отряд птицелюдей, высланный из града, уже успел оббежать ущелье и теперь приближался по восходной тропе к каменной площадке, на которой на миг остановились добытчики Могуч-Камня.
– Они скоро тут будут! – с тревогой сказал Зугур, пока Руна наскоро перевязывала трпяпицей Лунину голову.
– Надо уходить, чем быстрее, тем лучше! – отозвался морщащийся от боли род: – Или встать на этой тропе, и перебить всех до одного!
– Экий ты боец! – усмехнулся Зугур: – Десяток свалил – дважды тебя попятнали, а тут две сотни… Не выстоим, больно много их. Свод бы в норе этой обрушить, да куда нам, силенок не хватит. И Шык в немощь впал посля заклятия своего. Боюсь, пропадем!
– Бойся – не бойся, чему, того не минуть! – откликнулся Луня и подтолкнул Руну ко входу в пещеры: – Давай, ладушка, побежали шибчее.
Словно суслики от хорька, мчались путники по каменным проходам, и вскоре уже оказались в той круглой пещерке, где валялись тела убитых Луней стражников. Тут их поджидал Шык. Волхв был сильно бледен, но смотрел весело.
– А, отбили! Ну, хвала… хвала ВАМ, вои!
– Погоня за нами, волхв! После про все поговорим! – крикнул запыхавшийся Зугур: – Ты скажи лучше, где камень, что нам надобен?
Шык улыбнулся еще шире, запустил руку в свою чародейную котомку, с которой никогда не расставался, и вынул вытянутый, остроугольный черный булыжник, с голову младенца величиной:
– Вот он, камешек! Пока вы Руну спасали, добыл я его, тут, рядышком совсем. Не зря я горы слушал, не зря пути прочуевал… Трудновато пришлось, но…
Из коридора, по которому только что пробежали Зугур, Луня и Руна, послышался шум, шлепание босых ног по камням и крики погони. Вагас, прислушавшись, перебил волхва:
– Все, времени нет. После расскажешь, что и как. Бежим скорее.
И они побежали, и в темноте уже выскочили на склон бурой горы с другой ее стороны.
До утра путники переждали на вершине той самой скалы, у подножья которой начинался ход к граду птицелюдей. Узкую расщелину Луня с Зугуром, как смогли, завалили камнями, а Шык, не смотря на немощь, приложился с волховством, запечатал выход. Однако до рассвета не никто не сомкнул глаз, ожидая, что враг разберет завал и выберется наружу.
Пронесло…
Едва солнце окрасило вершину бурой горы розовым, едва зажглись, засверкали ледяные шапки на дальних пиках, путники спустились со скалы и двинулись вниз, к лесу и прорубленному в нем проходу.
– Дядько Шык, а чего ж мы есть в обратной дороге будем? – спросила у волхва Руна, прыгая с камня на камень, словно горная козочка.
– Про это я не думал… – озадаченно отозвался Шык и обратился к остальным: – Слышь-те, мужики? Руна правильно спрашивает. Чем харчиться будем? Ведь иначе привезет колесница лишь наши тела иссохшие, и пользы от этого никому не будет. А в поднебесье еды никакой нет, ни птицы не летают, ни звери не рыскают.
– В этих лесах столько тварей разных водиться, не уж-то мы с Лунькой не набьем за полдня дичи на дорожку? И воды в меха наберем, вон он, ключ, что с горы течет.
– А мясо как хранить? – не унимался Шык: – Стухнет все, попортиться. Иль вагасы тухлятиной не брезгуют?
– Я! Я знаю, как мясо сохранить! – радостно запрыгала Руна, перебив налившегося обидой Зугура: – Не пропадет, не стухнет! И готовить как, знаю!
– Ну и как? – не без ехидства поинтересовался волхв.
– На Яровых Птицах жарить да варить будем, а чтоб мясо не портилось, ремнями куски привяжем и за насады свесим. Там, наверху, холодно, мороз шибче, чем зимой. Не попоротиться мясо! – торжествующе закончила Руна, и волхв крякнул:
– Н-да! Молодец, девка, справно придумала! Ну теперь дело за малым – мясца добыть в достатке.
