устроить в субботу, на танцах. Старшики с Пьяного двора это мероприятие обычно не пропускали, чувствуя себя в окрестностях танцевальной клетки королями.
На том махаче Сергей и познакомился с Вовкой Добровым, служившим с Киргизом в одной роте и приехавшим из Куйбышева проведать армейского дружка. Тогда еще не оплывший, кмс по регби Владимир Добров поражал своими габаритами, зверским выражением лица и постоянной готовностью дать кому- нибудь в морду, что с удовольствием и сделал, едва ли не в одиночку раскидав весь Пьяный двор по темным обоссанным кустам за танцплощадкой.
«А вот этот парень может пригодиться!» – сказала Мать Сергею, когда они веселой и шумной компанией отмечали победу за доминошным столиком в своем дворе. Сергей здорово удивился, но сказанное Матерью запомнил.
Вскоре к нему снова пришли кооператоры – рэкет входил в моду, а весть о том, что Рык заступился за Курдюмова и отказался от вознаграждения, и даже водкой не взял, разлетелась по всему городу. Сергей отнекивался, отмахивался, но ушлые ласточки капитализма были так настойчивы, так убедительны... Да еще Вовка, которому попросту было лень возвращаться в свой Куйбышев и с которым у Сергея вдруг сама собой сложилась дружба, подлил масла в огонь, выдав убойную фразу: «Серега, нуты че, мне ж жрать-то чего-то надо, а?»
Так и пошло... Заступились за одних, потом за других. От денег уже не отказались, водку тоже брали, и мясо, и консервы. К третьим пошли уже сами – ребята, а вот за вас не надо ли заступиться? Не надо? Ну глядите... Атеперь? Надо?! Ну ништяк, братаны...
И начались серые будни российской братвы – стрелки, разборки, терки, сауны, девочки... Куйбышев стал Самарой, Советский Союз – Эрэфией, кооперативы – фирмами, а Сергей Рыков и Владимир Добров – бандитами с жуткими кличками Паяльник и Утюг...
И всегда везде была с Сергеем верная Мать – помогала, советовала, спасала. Так начинались большие дела...
Средневолжск можно было еще доить и доить, но Сергею становилось тесно в родном городе, и в начале 93-го они с Вовкой, отягощенные первоначальным капиталом, отправились в столицу, твердо решив стать биржевыми воротилами.
...И вот Сергей вернулся. Один. Друг и брат Вовка, превратившийся из верного компаньона с бульдожьей хваткой в тупого толстяка с заплывшими жиром мозгами, отказался разделить с ним будущее – и навечно остался в прошлом.
Этому городу Сергей был обязан многим – здесь он обрел себя, обрел Мать, здесь он впервые познал женщину и впервые убил человека.
Теперь, томимый неясными предчувствиями и странными снами, он твердо знал, что стоит на пороге самых важных, самых главных событий в своей жизни. С ним была Мать, за его спиной тихо, но мощно набирала обороты его тайная империя, а впереди, в сумерках грядущего, виделись новые сражения и новые победы...
Собственно, в Средневолжске у Рыкова теперь не было родственников – мама уже давно жила то в Москве, то в Майями. Как-то умудрившись сохранить прекрасные отношения с бывшей женой Сергея, она с удовольствием воспитывала внуков, уживаясь под одной, купленной на рыковские деньги крышей с бывшей невесткой и ее новым мужем – американцем.
Оставаться в городе надолго Сергей не планировал, поэтому погнал свою чудо-«Волгу» не к главной городской гостинице, а по объездной дороге к 9-му кварталу – именно там, по данным его службы безопасности, жил теперь друг детства и тезка Сергея, бывший прапорщик, а ныне глава строительно- ремонтной фирмочки из трех человек, Сергей Андреевич Дрозд.
Встреча прошла, как и ожидалось, – бурно и весело. Дрозд сперва не узнал Сергея, а когда все же допер, что бритый солидный мужик в дорогой гагачьей пуховке – это тот самый Сережка Рык, то чуть не задохнулся от изумления.
– Ну, бля, ну, братан, ха! Ну ты дал... Не ожида-а-ал я... А где ж охрана там, секретари-референты всякие? – Дрозд кривил изуродованную шрамом щеку, улыбаясь во все оставшиеся после лихой десантной службы пятнадцать зубов.
– Да один я, брат. Вот, скучно стало – взял, да и приехал! – улыбался в ответ Сергей, располагаясь на тесноватой кухоньке двухкомнатной хрущобы, доставшейся Дрозду в наследство от родителей.
Семьи бывший прапорщик так и не завел, хотя исправно посылал деньги и гостинцы в подмосковный Подольск, где заканчивал третий класс ушастый белобрысый здоровячок Максим Сергеевич, похожий на отца, как две капли воды. С матерью Максима, контрактницей Леной, Дрозд сошелся лет десять назад, когда служил в Богом забытом Кяхтинском гарнизоне. Любовь у них получилась, а вот семья – нет.
Друзья, пока жарилась яичница с тушенкой, приняли по первой – «За встречу!» – и быстро, галопом по Европам обсудили житье-бытье. Дрозд рассказал про свои успехи на поприще строительно-ремонтного бизнеса, Рыков уклончиво пожаловался на заграничных конкурентов и поругал вороватое правительство.
Под это дело пропустили по второй и запустили вилки в яичницу. Тут-то Дрозд и поинтересовался:
– Ты вообще надолго?
И не дожидаясь ответа, пояснил:
– А то мы тут с мужиками ежегодную рыбалочку завтра организуем. Шаши и лыки, водовка, то-се... Гости приедут из столицы. Не хочешь поучаствовать, тряхнуть стариной?
– А где рыбалить-то будете? – лениво спросил Рыков, подцепляя кусок расползающейся тушенки.
– Да километров семь от города. Там у Киргиза дача, а у меня – банька, ха! Попаримся, в прорубь поныряем. Это тут, рядом, за Буграми...
«Вот! – понял вдруг Рыков. – Вот зачем я сюда приехал. Бугры...»
– А чего, – произнес он вслух, – мне вот только штаны ватные да шапку теплую – и хоть сейчас!
– Ну и ладненько! – обрадовался Дрозд, – Экипирую я тебя по полной программе, я ж все-таки прапором служил, ха! Ну что, еще по одной?
...Спустя два часа уже прилично поднабравшиеся друзья выбрались из дома – промяться и за добавкой. Не спеша прогулялись до бывшего «тридцать седьмого» магазина, ныне носящего красивое, как казалось, видимо, владельцу, название «Айгуль». Встретили пару знакомых – побазарили обстоятельно и со вкусом. Рыков заверил обоих, что обязательно зайдет, посидит. С этими людьми его ничего не связывало, и поэтому обещания он давал охотно и вполне искренне.
Потом Дрозд скрылся в стеклянной утробе «Айгули», получив от друга три тысячи рублей и наказ относительно качества покупаемой водки и закуски. Рыков же отошел на несколько шагов в сторонку, вынул из кармана черный пенальчик коммуникатора, набрал короткий номер и, дождавшись соединения, сказал:
– Егорыч, приветствую покорителей пространства. Послезавтра, часикам к двум по Москве, подгони нашего орла с полным комплектом по моим нынешним координатам и пройди еще семь километров на юго- юго-запад, к Волге. Там, у приречных холмов, несколько дачек стоит, баня, ну, и на льду рыбаки будут. Встанешь за тучкой – и жди свистка. Все понял?
– Так точно, Сергей Павлович! – забился в коммуникаторе басок Егорыча. – Одно «но» есть... Времени- то в обрез, так что можем задержаться, если метеоусловия подкачают.
– А ты с запасом стартуй. Поднимись на тридцатку – и вали до самого Урала по разреженке. Егорыч, мать твою, тебя что, учить надо?! – неожиданно рассвирепел Рыков.
– Виноват, Сергей Павлович, страхуюсь по привычке...
– Страхуется он... Я тебя так застрахую – весь страх отвалится!
– Не волнуйтесь, Сергей Павлович, все сделаем в лучшем виде.
– Вот так бы сразу, – голос Рыкова помягчел, – ну все, привет семье. Конец связи...
– Рафкат! Рафкат! – монотонно звучал в наушниках голос диспетчера. Наконец он не выдержал и рявкнул: – Борт 1247! Ответьте башне!!
– А... – пилот транспортного Ми-8 Рафкат Сумгатуллин очнулся, глянул на приборную доску и принялся выравнивать вертолет, зачастив в ларингофон: – Коляныч! Коляныч! Я тут! Все норма, только... Коляныч, я НЛО видел!
– Ты бухой там, что ли? – с тревогой в голосе поинтересовался диспетчер.
