– Подозреваю, что у нас будет возможность узнать это довольно скоро, – Торлецкий кивнул в сторону снижающегося над усеянной воронками луговиной «Серебряного орла».
На высоте пятнадцати – двадцати метров дирижабль замер, отработал двигателями, развернувшись носом к лесу, и на землю опустилась круглая платформа.
Илья почувствовал, как Яна вздрогнула – на платформе ясно угадывался человек в кресле-каталке, сопровождаемый высокой женщиной в белом.
– О, какие люди! Никак сам господин Рыков, – дурацким голосом прокомментировал Громыко. – Прям как Ленин – живее всех живых! А что за Крупская с ним?
Тем временем женщина скатила коляску на землю и довольно легко, несмотря на грязь, принялась толкать ее по полю.
Трояндичи, окружив три березы, видимо, уже открыли незримую дверь, но отчего-то не спешили покинуть этот мир. «Серебряный орел» втянул в себя платформу и застыл в ожидании. Белая фигурка, толкающая кресло-коляску, медленно двигалась между воронками.
– Не иначе, герой наш калеченый ищет чего-то. – Громыко закурил и принялся оттирать грязь, налипшую на брюки.
– Он ищет марвелы, господа, – проскрипел Торлецкий. – И это вполне разумно – не оставлять врагу то, что может быть ему полезно. Однако почему не уходят наши гости? Чего они ждут?
– Похоже, уже не ждут, – пробормотал Илья, вглядываясь в верхушки трех берез. Голые ветки окутало странное мерцание, а потом вдруг – р-раз! – и над краем леса точно расшторили занавески, на которых были нарисованы серые, набрякшие влагой облака, и за ними отчетливо проглянуло звездное небо.
– Ого! – только и смог сказать выронивший сигарету Громыко.
Огромная вытянутая дыра все росла, как будто кто-то очень сильный внизу тянул ее края в разные стороны. Когда черный треугольник достиг высоты Останкинской башни, «Красный петух», бурой горой висевший поодаль, медленно и величественно проплыл над полем, проскользнул в чужую ночь и пропал.
Следом за ним не спеша двинулся и «Серебряный орел». На прощание с дирижабля выпустили алую ракету, и воздушный корабль канул во тьме.
– Э-э-э, товарищи дорогие! А шефа-то?! – Громыко в недоумении вытянул руку в сторону по-прежнему ползущей по вязкой глине коляски. – Шефа-то забыли! Или бросили?
Но оказалось – и не забыли, и не бросили. Видимо, отыскав все марвелы, Рыков скомандовал: «Все, шабаш!» Его спутница тут же связалась с кем-то по телефону или рации – с такого расстояния было не разобрать.
Бесшумно, точно акула из-за рифа, со стороны Бобылина возник у самой земли узкий и длинный серый сигарообразный аппарат и пронесся над завороженными сыскарями. На борту его ясно читалось два слова: «Черный ворон». Скользнув к двум замершим посреди поля фигуркам, аппарат буквально лег на брюхо, открыв в торце черный зев входа.
Выскочившие оттуда люди в камуфляже помогли женщине вкатить коляску с Рыковым внутрь. Откидной пандус поднялся, воздушное судно взмыло вверх и пропало во тьме рваной дыры, ведущей в иной мир.
– Что это было, Бэрримор? – жестяным голосом спросил Громыко.
Ему никто не ответил...
Последними с изрытой воронками и обожженной луговины ушли трояндичи. Проход за ними быстро закрылся, мерцание вокруг трех берез исчезло.
– Вот и все... – Митя поперхнулся словами.
Сыскари молчали, вглядываясь в нежно-сиреневую шерстку тальника у трех берез. Звенящая тишина окутала все вокруг, и казалось, что слышен легкий шорох, с которым плывут по быстро темнеющему небу рваные облака.
Илья достал сигарету, размял ее в пальцах, зачем-то понюхал – и выбросил под колеса «Транспортера». Потом повернулся, просто сказал:
– Янка, выходи за меня замуж.
И протянул ладонь, на которой лежало золотое колечко.
Все замерли.
Коваленкова сдула с глаз челку, двумя пальцами взяла кольцо и посмотрела сквозь него на Илью:
– А ты потом жалеть не будешь?
– Не буду.
Девушка улыбнулась:
– Завтра, Илюша. Я все скажу тебе завтра...
Эпилог
Констебль, дежурящий на железнодорожной станции Фолькстоун, заметил этого человека издали. В толпе спешащих по своим совершенно неотложным делам пассажиров он выделялся, как выделяется калека в строю марширующих морских пехотинцев Ее Величества.
Экспрессами «Евростар» обычно пользовались два типа пассажиров: туристы с материка, все эти крикливые французы, пришибленные бельгийцы, деревянные немцы и любопытные итальянцы, а также «белые воротнички» из Сити, давно уяснившие, что скоростной поезд удобнее и в конечном итоге быстрее вечно задерживающихся самолетов.
Парень, одетый в свободную куртку и камуфлированную под «джанглс» армейскую кепи с длинным козырьком, не походил ни на туриста, ни на менеджера. По представлению констебля, вот так должны были выглядеть террористы из Ирландской республиканской армии, что десять лет назад взрывали в Лондоне бомбы, аккуратно извещая Скотланд-Ярд о месте и времени предстоящего взрыва.
Но эпоха ИРА давно канула в лету. Иные террористы ныне угрожали матушке Европе. Однако констебль все же расстегнул чехол с наручниками и ленивой, фланирующей походкой двинулся наперерез плывущей к автоматическим кассам кепи.
Застыв за спиной у странного пассажира, он через его плечо посмотрел, как парень, путаясь в кнопках, приобрел один билет до Кале, и разочарованно фыркнул.
Если бы билет оказался до Парижа или Брюсселя... А в Кале из Англии едут во основном любители недорогих во всех смыслах женских и мужских ласк – на материке законы по части торговли собой куда как либеральнее, нежели в Соединенном Королевстве...
...Вадим Завадский сунул билет в карман, украдкой глянул из-под козырька на наконец-то отставшего полицейского и поспешил в туалет – до отхода «Евростара» оставалось всего семь минут.
Запершись в кабинке, Вадим быстро сыпанул кокаин из аптекарского пузырька на ладонь, уткнулся носом в белый холмик и судорожно вдохнул. Оставшиеся крупинки пришлось слизнуть, и надоевший приторно-обволакивающий вкус едва не вызвал рвотный позыв.
Он знал, что с кокаином нужно обращаться осторожно, давая организму перерыв между принятием доз, но время поджимало. Промедли теперь уже бывший Наблюдающий Великого Круга хотя бы минуту – и его засекли бы никогда не знающие отдыха Следящие...
Завадский не думал о том, что будет дальше. У него имелось еще полпузырька порошка и твердое желание – убраться как можно дальше от Лондона, туманов, темпоскопа и Великого Круга.
Надев наушники, Вадим вошел в вагон, занял свое место и надавил кнопку «play». Еще перед отъездом из Москвы он скачал на свой МР-3 плейер полтора десятка дисков «Антологии русского рока».
В наушниках загрохотало. Случайная группа, случайная песня... Вадим закрыл глаза. «Евростар» рванулся с места, рельсы засвистели и, вторя им, молодым, ломким голосом запел Кинчев:
И это «а-а-а-а...» вместе с Вадимом унеслось в пятидесятикилометровый тоннель – навстречу полной неизвестности.
Тревожно кликали во мраке дергачи. Раненым волком выл ветер. Куски грязно-белых облаков неслись по черному небу, и мутно-багровая Луна просвечивала сквозь них, точно кровоточащая рана через вату.
