А. Общевойсковые, пехотные и танковыеОперативно-тактическое мышление. Уровень, на котором находились тут в последний предвоенный год командиры соединений и объединений, охарактеризован в директиве наркома обороны № 503138/оп от 25 января 1941 г. «Об итогах и задачах оперативной подготовки высшего командного состава Красной Армии». «Опыт последних войн, походов, полевых поездок и учений», отмечали составители этого документа, показал, что «высший командный состав» (под ним понимались именно командиры, начальники штабов характеризовались потом особо):
– решения «нередко» принимает «поспешно, без глубокого анализа обстановки»;
– «не всегда» умеет дать «четкую и продуманную формулировку общего замысла и идеи решения»;
– «не всегда» умеет определить «центр усилий» на различных этапах операции;
– «далеко не всегда» концентрирует силы на направлении главного удара;
– «мало думает над тем, как обеспечить внезапность действий»;
– «зачастую не проявляет […] упорства и настойчивости при проведении решения в жизнь» и
– «пренебрежительно относится к вопросам расчета времени и пространства, боевого и материального обеспечения операции»1.
Что до командиров частей и подразделений, то некоторый свет на уровень их тактического мышления проливает приказ наркома обороны № 0306 от 6 ноября 1940 г. о результатах осенних смотровых учений в 6 из 17 тогдашних военных округов и фронтов – в Прибалтийском особом (ПрибОВО), Одесском (ОдВО), Закавказском (ЗакВО), Сибирском (СибВО) и Забайкальском (ЗабВО) округах и в Дальневосточном фронте (ДВФ). «Пехотные командиры», отмечалось в нем, «не умеют быстро оценивать обстановку и четко ставить задачи на местности»2. «Многие командиры действуют по шаблону, – добавил, выступая на декабрьском совещании, командующий войсками ДВФ генерал-полковник Г.М. Штерн, – особенно в отделениях и взводах. Слаба инициатива и слаба самостоятельность, особенно […] когда отделения и взводы не действуют в составе более высоких подразделений». А открывший совещание начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии К.А. Мерецков отметил, что на тактическом учении, прошедшем между 4 и 7 сентября 1940 г. под Брестом, командиры подразделений 125- го стрелкового полка 6-й стрелковой дивизии Западного особого военного округа (ЗОВО; так с 11 июля 1940 г. назывался Белорусский особый) применяли фланговые удары «только после вмешательства высшего начальства»3.
Вывод о «поспешном, без глубокого анализа обстановки» принятии решений был явно навеян опытом не «полевых поездок и учений» 1940 г., а «последних войн и походов» – и прежде всего финской войны. Ведь формулировка этого вывода как две капли воды похожа на процитированную нами в предыдущей главе формулировку приказа наркома обороны № 120 от 16 мая 1940 г. об итогах финской кампании. Да и вообще поспешные решения в большей степени характерны для более нервозной обстановки военного времени.
Что же касается умения «четко и продуманно формулировать общий замысел и идею решения», то онов среде высшего комсостава Красной Армии «не всегда» встречалось и в 1935 -м. Проверяя в марте этого года уровень оперативно-тактического мышления семи командиров соединений БВО, работники 2-го отдела Штаба РККА обнаружили, что один из них (командир 27-й стрелковой дивизии К.П. Подлас), дабы сэкономить время на организацию боя, принимает решения только в объеме ближайшей задачи соединения, а решение по последующей задаче оставляет «на потом» (т. е. именно не вычленяет главную идею боя или операции в целом). А отчет об итогах боевой подготовки войск КВО за 1935 год (от 11 октября; в дальнейшем подобные документы будут именоваться годовыми отчетами), по существу, констатировал то же, что и директива от 25 января 1941 г.: решения командирами соединений принимаются «не всегда твердо и уверенно, отсюда неясность формулировок решений»4. И это в передовом округе! Да еще и по сообщению документа, чьи составители старались всячески замазать провалы и недостатки!
Если осенью 1940-го принцип концентрации сил на направлении главного удара высшим комсоставом Красной Армии выдерживался «далеко не всегда», то в «дорепрессионном» 1936-м он, похоже, не выдерживался никогда! Ведь, констатируя «имеющееся» «стремление быть везде «сильным»», директива наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год и о задачах на 1937 г.» никаких оговорок вроде «иногда», «зачастую», «в ряде случаев» и т. п. не делала… 5
Невнимание к достижению внезапности командиры соединений Красной Армии также допускали и в 1936-м, когда, например, на мартовских маневрахв Приморье действия войск двух маневрировавших дивизий «протекали в большинстве прямолинейно в открытую, без всяких замыслов и попыток обмануть, ввести противника в заблуждение и тем поставить его в невыгодное положение»6, и когда на сентябрьских Белорусских маневрах командир 37-й стрелковой дивизии И.С. Конев, узнав из захваченного приказа о направлении удара «противника», не использовал шанс спутать планы этого последнего контрартподготовкой.
Отсутствие «упорства и настойчивости при проведении решения в жизнь» в среде высшего комсостава Красной Армии встречалось и в 1935-м. То, что командирам соединений «не всегда» удается избежать «нетвердости» при проведении своих решений в жизнь, признали тогда даже составители нещадно лакировавшего действительность годового отчета КВО от 11 октября 1935 г.! 7
