Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?

должны будем заключить, что стремление добиваться успеха не фронтальными, а фланговыми ударами в среде высшего комсостава «предрепрессионной» РККА прививалось крайне трудно и медленно. И что, следовательно, халхин-гольские лобовые удары с большой степенью вероятности могли бы иметь место и в том случае, если бы этот конфликт произошел до начала массовых репрессий…

Формально-механическое усвоение принципа активности действий, бездумная решительность у высшего и старшего комсостава также встречались и до чистки РККА. Так, в ОКДВА в 1935-м командиры дивизий и бригад – в точности, как командование 57-го корпуса при подготовке наступления 9 июля 1939 г.! – зачастую не желали учитывать, что для исполнения их дерзких замыслов у подчиненных им войск не хватит ни сил, ни времени. А командиры частей – в точности, как комполка-149 под Депден-Сумэ 24 июня 1939 г.! – нередко пытались бросать свои войска вперед в совершенно не благоприятствующей этому обстановке. Согласно директивному письму К.Е. Ворошилова от 28 декабря 1935 г., «правильный учет» при подготовке операции «местности и действий противника» отсутствовал тогда в целом «ряде округов»…⁹ В таком передовом округе, как КВО, отсутствие у высшего комсостава «достаточного умения» учитывать при разработке плана операции наличие времени, сил и средств, даже согласно безбожно приукрашивавшему положение дел докладу КВО об итогах боевой подготовки в 1935/36 учебном году (от 4 октября 1936 г.; в дальнейшем подобные документы будут именоваться годовыми отчетами), встречалось и в 36-м¹⁰ (особенности источника позволяют предположить, что в действительности это были не отдельные случаи, а общее явление…).

В том же «предрепрессионном» 36-м обычным явлением в РККА был и такой проявившийся на Халхин- Голе признак общей дефективности оперативно-тактического мышления высшего комсостава, как забвение принципа концентрации усилий. Принимая решение на операцию, констатировалось в директиве наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год и о задачах на 1937 год», высшие командиры забывают о необходимости концентрировать силы на направлении главного удара, «имеется стремление быть везде «сильным»… ¹¹

Ну, а безынициативность командиров подразделений не только тоже имела место и в «предрепрессионной» РККА, но и была, можно сказать, ее «визитной карточкой»! Напомним, что и в 35-м «все заключения» знакомившихся с Красной Армией японских офицеров были «проникнуты» «характерными указаниями» на «отсутствие» у советских командиров «самодеятельности, смелости и решимости», на «неспособность своевременно принять решение при быстрой перемене обстановки», на то, что у советских командиров вообще «недостаточно развита способность принимать решение [т. е. проявлять инициативу. – А.С.]»¹². Напомним и оценку, данную 9 декабря 1935 г. на Военном совете при наркоме обороны (далее – Военный совет) заместителем наркома обороны Маршалом Советского Союза М.Н. Тухачевским: «[…] Если спуститься, войти в боевой порядок батальона, роты, взвода и посмотреть, как командиры принимают решения, то, к сожалению, этой инициативности, самостоятельности, вклинивания во фланг и тыл противнику до сих пор у нас нет в той мере, как это нужно. […] Отрывов просто боятся [в точности, как на Халхин- Голе! – А.С.]»¹³. Так было тогда и в Забайкальской группе ОКДВА (с 17 мая 1935 г. – Забайкальский военный округ, ЗабВО), чьи 36-я и 57-я стрелковые дивизии дрались потом на Халхин-Голе. Весенние учения, признал 10 декабря 1935 г. на Военном совете командарм Особой Дальневосточной Маршал Советского Союза В.К. Блюхер, показали, что нет «нужной инициативности, быстроты действия со стороны командиров батальонов, командиров рот и командиров взводов»…¹⁴

Еще и в директиве от 29 июня 1936 г. М.Н. Тухачевскому пришлось решительно напоминать, что «долгом каждого командира и бойца является самостоятельное движениие вперед», что надо проявлять инициативу¹⁵. Младшие командиры, на вопросе об инициативности которых Тухачевский особо остановился в докладе от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА», т. е. отделенные и часть тогдашних взводных, не обрели такую способность и к осени (исключением была, пожалуй, лишь 24-я стрелковая дивизия КВО. «Младшие командиры, лейтенанты и даже рядовые бойцы, – докладывал 1 сентября 1936 г. К.Е. Ворошилову побывавший в ней начальник Управления боевой подготовки РККА (УБП РККА) командарм 2-го ранга А.И. Седякин, – тактически активны, инициативны и действуют грамотно, сознательно, оригинально»¹⁶. Но в другой обследованной им тогда дивизии – «ударной» 44-й стрелковой – он ничего подобного не обнаружил…). А ситуация, сложившаяся тут в первой, «предрепрессионной» половине 37-го, вполне ясна из характера проводившихся тогда в частях командирских занятий. «Не вырабатывалось навыков к принятию и проведению смелых и инициативных решений» (директивное письмо начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова от 27 июня 1937 г.); «командирам в большинстве случаев прививают схему и шаблон в действиях вместо воспитания их в духе инициативы, решительности, смелости» (приказ командующего войсками КВО командарма 2-го ранга И.Ф. Федько № 0100 от 22 июня 1937 г.); «очень мало встречалось таких заданий, в процессе которых командиру прививались бы смелость и разумная дерзость при решении задач и напористость при их выполнении» (приказ командующего ОКДВА об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года); «в процессе занятий со средним комсоставом не вырабатываются у него волевые качества, решительность и храбрость» (приказ командира 23-го стрелкового корпуса БВО комдива К.П. Подласа № 04 от 15 января 1937 г.)¹⁷. В такой атмосфере инициативности развиться просто невозможно…

Взаимодействие. «Взаимодействие родов войск почти отсутствует […]», – констатировал, разговаривая 12 июля 1939 г. с Г.К. Жуковым по телеграфу, К.Е. Ворошилов¹⁸. «Организовать взаимодействие в масштабе батальона и полка, – докладывал в те же дни с Халхин-Гола заместитель наркома обороны командарм 1-го ранга Г.И. Кулик, – комсостав и штабы не умеют»¹⁹. (Напомним, что практическое осуществление взаимодействия осуществлялось тогда как раз на батальонном уровне.)

А высшие командиры часто и вовсе игнорировали необходимость организовывать взаимодействие родов войск! В майских боях командование 57-го корпуса бросало пехоту в бой даже без артподготовки; в «Баин- Цаганском побоище» подобную безграмотность продемонстрировал и новый комкор-57 Г.К. Жуков. Речь идет о его знаменитом приказе 11-й легкотанковой бригаде от 3 июля 1939 г. на атаку противотанковой обороны японцев на горе Баин-Цаган без поддержки пехоты и артиллерии. Вначале, правда, предполагалось, что с танками будет взаимодействовать 24-й стрелковый полк 36-й стрелковой дивизии – но и он должен был поддерживать только один из трех атакующих танковых батальонов²⁰. А после того, как выяснилось, что полк к назначенному времени на исходные позиции не вышел, Жуков приказал танкистам атаковать и вовсе без пехоты. Что до артиллерии, то против японских войск на Баин-Цагане перенацелили 185-й артполк РГК и артиллерийские подразделения, находившиеся на восточном берегу Халхин-Гола, но никакого взаимодействия между ними и танковыми батальонами организовано не было, и атака танков проходила и без артиллерийской поддержки…²¹

В своих «Воспоминаниях и размышлениях» Георгий Константинович объяснял свое решение тем, что «медлить с контрударом было нельзя, так как противник, обнаружив подход наших танковых частей, стал быстро принимать меры для обороны и начал бомбить колонны наших танков. А укрыться им было негде – на сотни километров вокруг абсолютно открытая местность, лишенная даже кустарника»²². Однако эта версия не выдерживает критики. К моменту принятия Жуковым решения на атаку без пехоты «меры для обороны» японцы уже приняли и оборону (и в том числе противотанковую) уже организовали. Правда, из донесения начальника особого отдела 57-го корпуса от 9 июля 1939 г. можно заключить, что Жуков об этом не ведал: согласно донесению, «в атаку на мощную противотанковую оборону противника» 11-я бригада оказалась брошена «в результате неверной информации» «со стороны инструктора I отдела штаба МНРА [Монгольской народно- революционной армии. – А.С.] Афонина»²³. Но из текста состоявшейся в октябре 1950 г. беседы Г.К. Жукова с писателем К.М.?Симоновым видно, что, приказывая атаковать Баин-Цаган одними танками, Жуков все-таки знал, что японцы уже успели закрепиться на горе и создать там противотанковую оборону. «Перетащили дивизию, – рассказывал он Симонову об обстановке, в которой принимал решение, – и организовали двойную противотанковую оборону – пассивную и активную.