командармом 1-го ранга И.П. Беловым 15 октября 1937 г.), «общим слабым местом» командиров и штабов было и «медленное принятие решений»2. Понятно, что к инициативным действиям такой комсостав способен был мало – и единственные сохранившиеся от второй половины 37-го материалы проверок частей БВО с таким выводом вполне согласуются. Проверив 18–29 августа 1937 г. боевую подготовку частей 37-й стрелковой дивизии и 156-го стрелкового полка 52-й стрелковой, командир 23-го стрелкового корпуса комдив К.П. Подлас, командиры его штаба и представители Управления боевой подготовки РККА (УБП РККА) убедились, что командиры взводов при изменении обстановки теряются и инициативы не проявляют… Обращает на себя внимание и порочность оперативного мышления командующего одной из двух армий, которые действовали на прошедших21—24 сентября 1937 г. в районе Бобруйск – Гомель маневрах БВО. Организуя разгром выдвигавшейся для нанесения контрудара группировки «синих», командарм «красных» не использовал предоставившуюся возможность бить врага по частям, не создал ударный кулак и вводил свои войска в бой по частям. В результате решительного успеха его действия не имели.
У комсостава ЛВО оперативно-тактическое мышление зачастую просто отсутствовало! На сентябрьских окружных маневрах, отмечал 21 ноября 1937 г. на Военном совете командующий войсками округа командарм 2-го ранга П.Е. Дыбенко, выявилось, что «в большинстве случаев отсутствует замысел у командира», что командир «не ставит вопрос, чего он хочет»… Кроме того, указал Дыбенко, «сейчас многий комсостав [так в тексте. – А.С.] иногда не умеет сделать быстро и правильно анализ обстановки»3. А следовательно, даже при наличии стремления принять решение это последнее могло оказаться не только запоздавшим (как в ОКДВА или БВО), но и неверным…
В Сибирском военном округе (СибВО) командиры, точно так же, как и в Ленинградском, подчас вообще не умели принимать решения. «[…] В ряде случаев, – рассказывал на том же совете 22 ноября новый комвойсками СибВО комкор М.А. Антонюк, – хорошие [? – А.С.] командиры действуют только по приказу, часто даже не зная, что и как делать […]»4. А вот в Харьковском округе (ХВО) решения даже на встречный бой – требовавший быстроты и инициативы как никакой другой – большинство командиров принимали быстро и правильно5. Этому утверждению, сделанному на том же заседании командармом 2-го ранга С.К. Тимошенко, следует, по-видимому, верить: во главе ХВО Семен Константинович оказался лишь в сентябре 37-го, и выдумывать не существовавшие там в действительности успехи ему не было еще никакого смысла. Подобные выдумки в тот момент прибавили бы лавров не ему, а его предшественнику – арестованному 21 августа командарму 2-го ранга И.Н. Дубо?вому…
Командующие войсками Киевского, Московского, Приволжского (ПриВО), Северо-Кавказского (СКВО), Закавказского (ЗакВО), Уральского (УрВО) и Забайкальского (ЗабВО) военных округов интересующий нас сейчас вопрос в своих выступлениях на Военном совете не затрагивали. Но показательно, что, характеризуя три лучших по итогам учебного года стрелковых батальона МВО, их прямые начальники – прямо заинтересованные в показе товара лицом! – хороший уровень тактического мышления комсостава смогли отметить только в одном. Быстрые и тактически грамотные решения комбата и средних командиров, «смелые и инициативные решения» младшего комсостава – все это было тогда (да и то, если мы не имеем дело с приписками) лишь во 2-м батальоне 146-го стрелкового полка 49-й стрелковой дивизии6. И это среди лучших батальонов…
А в Среднеазиатском военном округе (САВО), если верить тому, что сказал 21 ноября 1937 г. на Военном совете его комвойсками комкор А.Д. Локтионов, значительная часть комсостава – и прежде всего старшего и высшего! – не усвоила требований современной войны даже теоретически. «Отсталость командного состава в области оперативной подготовки налицо», – утверждал Локтионов, имея в виду командиров и штабы дивизий и командиров полков (не проявлявших, в частности, стремления к смелому маневру и энергии при нанесении контрударов). А штабные командиры, указал он далее, не умеют даже «глубоко анализировать обстановку и делать правильные выводы»…7
Просматривающиеся за всем этим – медлительностью, безынициативностью, отсутствием дерзости и решительности в действиях – непонимание «сущности современного, сложного, общевойскового боя» и общая слабая тактическая грамотность проявлялись и в невнимании командиров к наблюдению за стыками с соседними частями или соединениями, отмеченном 27 ноября 1937 г. на Военном совете К.Е. Ворошиловым. Стыки частей и соединений представляют собой слабое звено боевого построения войск: командирам соседних подразделений (или частей) здесь сложнее организовать взаимодействие друг с другом, так как этому могут помешать распоряжения (или отсутствие распоряжений) вышестоящего командования – оно у каждого из них свое. Но, не проявляя инициативы и дерзости, не стремясь выискивать у противника уязвимые места, советские командиры всех уровней неизбежно переставали (а может, и не начинали) ожидать того же и от врага… Нарком говорил под впечатлением от виденных им сентябрьских маневров МВО и БВО, но невниманием к стыкам грешили и в других округах. Ведь его признает даже один из известных нам годовых отчетов войск – отчет 20-го стрелкового корпуса ОКДВА (от 15 октября 1937 г.). Об «охране стыков и флангов [еще одно уязвимое место боевого порядка! – А.С.]», значилось в нем, «продолжают забывать и ждут указаний»…8
Непонимание «сущности современного, сложного, общевойскового боя» проявлялось и в отсутствии у командиров и штабов стремления к взаимодействию с соседями. «Не только дивизия с дивизией, корпус с корпусом, – отмечал К.Е. Ворошилов на том же заседании Военного совета 27 ноября 1937 г., – но даже полки одной и той же дивизии и даже батальоны в одном полку между собой не связаны, в боевой обстановке не только не контактируются [так в документе. – А.С.], а сплошь и рядом не знают, что рядом в соседней части делается»9… Непонимание «сущности современного, сложного, общевойскового боя» проявлялось и в «неумении» штабов полков и дивизий ОКДВА «планировать бой на всю его глубину»10 – фактически нейтрализовывавшее наличие в их распоряжении подвижных сил (танковых подразделений и частей) и дальнобойной артиллерии.
Все перечисленные выше изъяны оперативно-тактического мышления комсостава РККА во второй половине 1937 г. можно свести к четырем главным:
– непониманию особенностей современной «войны моторов» (а то и вообще основ тактики и оперативного искусства);
– неумению быстро принимать решения;
– стремлению принимать решения, руководствуясь не сложившейся обстановкой, а типовой схемой, шаблоном, и
– безынициативности.
Но появились ли эти изъяны только после начала массовых репрессий? На нежелание командиров дивизий и полков прибегать к смелому маневру (т. е. использовать возможности, предоставляемые новыми, подвижными родами войск) в конце 1937-го жаловался только комвойсками САВО – а весной «дорепрессионного» 1935-го оно было распространено и среди командиров соединений БВО – округа, где, как подчеркнул 11 сентября 1936 г. К.Е. Ворошилов, служили командиры «наиболее квалифицированные, более подготовленные в РККА»!11 У проверенных 17 марта 1935 г. на тактическом учении под Лепелем командира 27-й стрелковой дивизии К.П. Подласа и командиров его 79-го и 80-го стрелковых полков стремление «к выполнению поставленной задачи смелым маневром» имелось – но односторонняя военная игра, проведенная в 20-х числах марта в Бобруйске с командирами соединений, дислоцировавшихся на юге Белоруссии (5-го стрелкового корпуса, 4-й и 8-й стрелковых и 4-й кавалерийской дивизий и 3-й и 4-й механизированых бригад), показала совсем иное. Задачи, стоявшие перед участниками игры, были очень похожи на те, что встали перед их коллегами в июне 1941-го (кстати, один из игравших – командир 4-й мехбригады Д.Г. Павлов – войну встретил тоже в Белоруссии, на посту командующего Западным фронтом). Будучи поставлены «в условия скупой информации об общей обстановке, перерыва в связи и высокой активности противника, при запаздывании в развертывании значительной части» своих войск, «при угрозе […] охвата на одном из флангов», играющие должны были «проявить находчивость, быстроту как в оценке обстановки, так и в принятии решений, смелость, гибкость в маневре». Однако вместо «смелости и гибкости» руководивший игрой начальник 2-го отдела Штаба РККА
