А.И. Седякин увидел «недостаточную оригинальность и смелость в тактическом маневре»12.
Еще в конце 1935-го такими же были и командиры полков ЛВО, «сплошь и рядом» не использовавшие (как признал 8 декабря 1935 г. на Военном совете комвойсками ЛВО Б.М. Шапошников) «те возможности, которые имеются в войсковых частях в смысле подвижности, гибкости, маневренности»13. В единственной стрелковой дивизии, от которой сохранились документы, содержащие разбор «предрепрессионных» тактических летучек со старшим комсоставом (40-й из состава ОКДВА), один из трех командиров стрелковых полков не стремился к охвату противника и в январе 1936-го. А в БВО в том году «крайне осторожными» оказались решения и начальников штабов полков первой же дивизии, проверенной на этот предмет специалистами УБП РККА (43-й стрелковой) 14, и командира одной из двух мехбригад, действовавших на больших тактических учениях под Полоцком 2–4 октября 1936 г. (16-й). Вместо того чтобы стремиться выйти «противнику» во фланг и тыл, полковник С.Н. Амосов (известный, кстати, военный теоретик, автор работ по вопросам боевого применения танковых войск!) действовал нерешительно… Не слишком ли часто встречается нам в 36-м это явление? Впрочем, что задаваться этим вопросом, если, согласно директивному письму начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова командующим войсками военных округов от 27 июня 1937 г., «навыки к принятию и проведению смелых решений» у комсостава «предрепрессионной» Красной Армии не вырабатывались еще и весной 37-го!15
Отмеченное осенью 1937-го в ОКДВА неумение штабов дивизий и полков планировать бой на всю его глубину – также говорящее о непонимании возможностей, предоставляемых новыми родами войск, – в передовом (!) БВО встречалось и в марте 1935-го. Его тогда демонстрировали даже такие сторонники смелого маневра, как упомянутые выше комдив-27 и комполка-79 и -80. В погоне за быстротой оформления боевого приказа они ничтоже сумняшеся принимали решения, охватывавшие… лишь ближайшую задачу дивизии или полка. Выполнив ее, но не имея представления о дальнейшей задаче, их подчиненные не могли проявить инициативу и развить успех…
Невнимание к охране флангов и стыков – особо гибельное в динамичном, маневренном бою 30-х гг. – в 20-м стрелковом корпусе ОКДВА осенью 37-го также не начали, а лишь «продолжали» допускать!
Выказанное в сентябре 1937-го на маневрах БВО командармом «красных» неумение создать ударный кулак и бить противника по частям, свидетельствующее о непонимании уже основных принципов военного искусства, было признано типичным для высшего комсостава РККА еще директивой наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год и о задачах на 1937 год». Вместо того чтобы концентрировать силы на направлении главного удара, указывалось в ней, командиры оперативного звена проявляют «стремление быть везде «сильным» (распыляя в итоге свои усилия)16.
Точно так же еще до чистки РККА обычным было отмеченное К.Е. Ворошиловым на сентябрьских маневрах 1937-го нежелание командиров подразделений, частей и соединений взаимодействовать друг с другом. «Как правило, связь взаимодействия (связь между соединениями) в процессе боя и особенно операции отсутствует […] это нетерпимое положение часто никого не трогает, к этому относятся как к чему-то обычному […]», – все это мы можем прочесть в той же директиве № 22500сс от 10 ноября 1936 г.17.
«Медленное принятие» командирами решений в БВО – как следует из годового отчета этого округа от 15 октября 1937 г. – не стало его «слабым местом» именно в 37-м, а лишь «продолжало» таковым «оставаться»! И действительно, оно было характерно для БВО и в марте 1935-го (когда «медлительны» в принятии решения там оказались оба проверенных А.И. Седякиным на военной игре командира стрелковых дивизий – и комдив-4 Г.С. Иссерсон, и комдив-8 В.Я. Колпакчи), и еще в первой половине 1937-го (в 23-м стрелковом корпусе, единственном в БВО, по которому сохранилась документация за этот период, это фиксировалось тогда то и дело: тут и «вялое» и «неуверенное» принятие решений средними командирами 109-го стрелкового полка в январе, и недостаточная «подвижность», выказанная в мае при решении тактических задач комсоставом 111-го и 156-го стрелковых полков, и «медленное принятие решений» старшим и высшим комсоставом всех частей корпуса на сборе 1–3 июня…)18.
Осенью 1937-го на медленное принятие командирами решений жаловались только в БВО и (как можно понять из ноябрьского выступления П.Е. Дыбенко) в ЛВО, а весной, до начала чистки РККА, этот порок был распространен и в ОКДВА: «медлительность» своего комсостава, его неумение «решать тактические задачи накоротке», «принимать соответствующие меры в быстро меняющихся обстановках [так в документе. – А.С.]» признавали тогда командование и 40-й стрелковой дивизии, и 59-й, и 62-го стрелкового полка 21-й… Еще 10–13 июня 1937 г., на учениях в ходе сбора приписного состава, «быстро ориентироваться в обстановке» не умел и комсостав 6-й стрелковой дивизии МВО… 19
Неумение принимать решения по обстановке, стремление действовать по шаблону – характерные осенью 1937-го для комсостава ОКДВА – отмечалось в этой армии и летом – осенью 1935-го (когда командиры частей и подразделений ее Приморской группы терялись, сталкиваясь с изменениями обстановки при перемещении боя в глубину обороны противника) и в 1936-м (когда командиры – участники мартовских маневров в Приморье принимали «мало» «самостоятельных, волевых решений, особенно в кризисных моментах боя»20, а комбаты 1-й особой и младшие и средние командиры 66-й стрелковой дивизии не меняли направления атаки даже тогда, когда их подразделения натыкались на изрыгающий огонь дзот или попадали под фланговый огонь «целых групп» станковых пулеметов). Командир 9-й стрелковой роты 63-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии лейтенант Кузин, попытавшийся 5 июля 1937 г. выбить японцев с захваченной ими высоты Винокурка (близ озера Ханка), тоже гнал роту вперед, невзирая на огонь с флангов (который в конце концов все равно вынудил атакующих залечь, а потом и отойти в исходное положение)… В БВО замешательство комсостава при изменении обстановки отмечалось во всех частях и соединениях, о боевой подготовке которых сохранились хоть какие-то сведения, не только во второй половине 1937-го, но и в первой, а также и в 1936-м. Так, в докладах специалистов УБП РККА мы читаем о «шаблоне и схематичности» в действиях проверенного в марте 1936 г. комсостава 129-го стрелкового полка 43-й стрелковой дивизии и о «недостаточно быстром реагировании на действия противника» со стороны командиров подразделений проинспектированных в июле 2-й стрелковой дивизии и 243-го стрелкового полка 81-й. Того, что в 37-й стрелковой часть младших командиров при усложнении обстановки действует «неуверенно», не смогли не признать даже составители годового отчета этой дивизии (от 1 октября 1936 г.), а ознакомившийся вслед за тем с 37-й комкор-23 К.П. Подлас увидел, что как младший, так и средний комсостав и атаку организует «без учета обстановки и местности», по раз навсегда заученному шаблону. А еще в первых числах июня 1937 г. Подласу довелось убедиться, что «при неожиданностях» в 23-м стрелковом корпусе теряется и высший, и старший комсостав…21
«Отсутствие замысла» в решениях, принимавшихся осенью 1937 г. комсоставом ЛВО, непонимание им, чего он, собственно, хочет добиться, – это тоже свидетельство неумения действовать по обстановке, стремления во всех случаях принимать одни и те же, шаблонные решения (даже если они не отвечают обстановке настолько, что вызывают впечатление отсутствия у командира замысла вообще). Но о том, что в решениях его комсостава «по преимуществу все-таки существует какой-то шаблон», командующий войсками ЛВО Б.М. Шапошников сообщал еще 8 декабря 1935-го!22
Больше того, до чистки РККА схематизм отличал комсостав не одних ЛВО и СибВО, а всей Красной Армии! Все ознакомившиеся с ней японские офицеры, подчеркивал 9 декабря 1935 г. замнаркома обороны Маршал Советского Союза М.Н. Тухачевский, отмечают «неспособность» советских командиров «своевременно принять решение при быстрой перемене обстановки»23. Пронаблюдав в конце августа 1936 г. за Полесскими маневрами КВО, начальник УБП РККА командарм 2-го ранга А.И. Седякин заключил, что «оригинальных решений было немного»; «схему и шаблон» комсоставу этого считавшегося передовым округа прививали еще и в первой половине 1937-го…24 А в МВО «схематичностью приемов управления в различной боевой обстановке»25 еще и в сентябре 1936-го отличались даже командир и штаб 5-го механизированного корпуса – соединения, подвижность которого должна была особенно часто сталкивать его с изменениями обстановки!
