ближнего боя стабильно демонстрировала на «предрепрессионных» тактических учениях и пехота передового БВО – и 27-я стрелковая дивизия на Лепельском учении в марте 1935-го, и элитная 2-я стрелковая на Белорусских маневрах в сентябре 1936-го, и, видимо, все остальные (ведь «подготовка дивизий» БВО, отмечал наблюдавший за Белорусскими маневрами А.И. Седякин, «отличается большой равномерностью»).
В ОКДВА «совершенное отсутствие» «навыков и практических сноровок в искусстве ведения ближнего боя» констатировалось и перед самым началом массовых репрессий, в отчете штаба армии от 18 мая 1937 г.246.
Неумение применять в атаке перебежки и переползания в Красной Армии было обычным явлением и в 1935-м – когда оно было зафиксировано в половине стрелковых дивизий трех самых крупных военных округов, материалы тогдашних проверок тактической выучки которых сохранились (в 21-й, 27-й и 37-й). К маю 36-го технику перебежек (как призналось Москве в своем докладе от 5 мая 1936 г. политуправление округа) не отработали как следует во всем передовом (!) КВО, к июлю – в двух из трех проверенных тогда УБП РККА стрелковых дивизий передового БВО (во 2-й и 33-й), а к началу чистки РККА (как мы уже видели из директивного письма А.И. Егорова от 27 июня 1937 г.) – во всей Красной Армии…
Что же до нежелания или неумения маскироваться и окапываться, то о том, что «маскировка и лопата во время наступления» бойцами «нередко применяется слабо», А.И. Егоров докладывал Военному совету еще 8 декабря 1935 г. Судя по общему извиняющемуся тону доклада, слово «нередко» было вставлено лишь для того, чтобы оценка не звучала слишком резкой. И действительно, весной 35-го плохая маскировка бойцов на поле боя была налицо в 4 из 6 дивизий УВО/КВО, БВО и ОКДВА, по которым сохранились материалы проверок тактической выучки (в 21-й, 27-й, 37-й и 40-й), а осенью – в 2 из 3 проверенных тогда 2-м отделом Штаба РККА стрелковых дивизиях БВО (в 29-й и 43-й) и в обоих соединениях ОКДВА (18-м стрелковом корпусе и 34-й стрелковой дивизии), от которых сохранились годовые отчеты за 1935-й. А самоокапыванием в ходе наступления пренебрегали – по меньшей мере в считавшейся одной из лучших в РККА 24-й стрелковой дивизии – даже на «образцово-показательных» Киевских маневрах 1935 г.
К маю 36-го «достаточной маскировки» не умели добиться во всей пехоте передового КВО; в выведенном на Полесские маневры его 15-м стрелковом корпусе маскировка оказалась «слаба» и в августе – и лишь в 100-й стрелковой дивизии на сентябрьских Шепетовских маневрах она оказалась «хорошей»… 247 В передовом же БВО еще летом – осенью 1936-го бойцы плохо маскировались в 3 из 5 стрелковых дивизий, по которым сохранилась соответствующая информация (во 2-й, 33-й и 37-й; во всех трех они еще и не желали окапываться), а в ОКДВА – в 4 из 7 (в 66-й, 69-й, 104-й и 105-й).
Согласно директивному письму А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., «маскировка и самоокапывание» в пехоте РККА были «слабы» и перед самым началом массовых репрессий248.
Атака в лесу даже в дислоцировавшейся в лесистой местности Приморской группе ОКДВА была (как вытекает из приказа командующего группой И.Ф. Федько № 0517 от 15 ноября 1935 г.) слабо отработана и в 35-м.
Вести бой в траншее бойцы уже начинавшей воевать с японцами ОКДВА не умели (как заключил отчет штаба армии от 18 мая 1937 г.) и перед началом чистки РККА.
Что до умения идти в атаке за танком, то пехота 5-й и 43-й стрелковых дивизий БВО на Полоцких учениях 4 октября 1936 г. делала это «отлично» – но в КВО «постоянно и тесно взаимодействовать» с танками (а значит, и не отрываться от них в атаке) пехотинцы (как подытожил приказ комвойсками КВО № 0100 от 22 июня 1937 г.) не умели и накануне чистки РККА…249
Что до плохой подготовки пехотных подразделений и обусловленной ею скученности боевых порядков атакующей пехоты, то «слабая дисциплина боевых порядков, большое сгущение таковых» в Красной Армии также встречались и в 35-м. Докладывая об этом 8 декабря 1935 г. на Военном совете, А.И. Егоров опять употребил слово «иногда», но, как мы уже не раз отмечали, его докладу явно было присуще стремление смягчить выводы. То, что у них имелись (и не «иногда», а «зачастую»!) «случаи слишком большого сгущения боевых порядков», признали тогда даже составители очковтирательского по существу годового отчета КВО от 11 октября 1935 г. (а округ этот, напомним, ходил в передовых)…250
Зимой 1939/40 г. финны могли «выводить из строя сотни сбивающихся в кучи» красноармейцев – но такая возможность представилась бы им (будь то не учения, а война) и на расхваленных Киевских маневрах 1935 г., где «имело место скопление значительных пехотных групп, хорошо наблюдаемых обороняющимися за 1?1/2– 2 километра»251. Как заметил по схожему поводу на апрельском совещании 1940 г. И.В. Сталин, тут «каждый финн, татарин, китаец пристрелится [так в тексте. – А.С.]»…252
«Скученность боевых порядков» атакующей пехоты, по деликатному выражению приказа наркома обороны № 00105 от 3 ноября 1936 г., «все еще имела место» и в «дорепрессионном» 36-м253. В действительности она встречалась тогда очень часто: даже в передовом БВО ее зафиксировали в 3 из 5 стрелковых дивизий, материалы проверок тактической выучки которых в том году сохранились (во 2-й, 37 -й и 81-й), а в ОКДВА – в 3 из 7 (в 59-й, 69-й и 92-й). На мартовских маневрах в Приморье (как признал даже отчет ОКДВА за зимний период обучения 1935/36 учебного года от 17 мая 1936 г.!) «большую скученность боевых порядков взводов, рот» продемонстрировали и части других дивизий В.К. Блюхера, а «ударная» 2-я стрелковая дивизия БВО атаковала «густыми „толпами из отделений“» даже на «образцово-показательных» Белорусских маневрах 1936 г.254…
Пехоту двух крупнейших военных округов (как явствует из годового отчета БВО от 15 октября и отчета штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г.) недовыученность, недостаточная подготовка мелких пехотных подразделений (сказывавшаяся и на сколоченности более крупных), а значит, и неизбежная при этом скученность боевых порядков! – отличали и в первой, «дорепрессионной» половине 37-го. Явно так же обстояли тогда дела и в третьей важнейшей группировке РККА – КВО. Ведь неотработанностью (а значит, и скученностью) боевых порядков отличались обе его тогдашние стрелковые дивизии, выучку которых подробно освещают источники (24-я и 96-я).
О том, что в советской пехоте «не всегда удовлетворительно» применение к местности боевых порядков, А.И. Егоров также докладывал еще 8 декабря 1935 г. О том, что в действительности означала оговорка «не всегда», мы уже много раз писали выше – и в самом деле, весной 35-го из 6 стрелковых дивизий УВО/КВО, БВО и ОКДВА, материалы проверок тогдашней тактической выучки которых сохранились, неумение и одиночных бойцов, и подразделений применяться к местности было выявлено в 4 (в 21-й, 27-й, 37-й и 40-й)… В «дорепрессионном» же 36-м какое бы то ни было применение к местности отсутствовало и у пехотинцев ОКДВА, участвовавших в мартовских маневрах в Приморье, и у пехотинцев 5-й и 43-й стрелковых дивизий БВО, выполнявших 4 октября 1936 г. на больших тактических учениях под Полоцком ту же задачу атаки укрепленного района, что и войска, воевавшие три года спустя на Карельском перешейке…
Зимой 1939/40 г. никудышным оказалось умение бойцов-пехотинцев вести бой на лыжах, но разве перед началом чистки РККА это умение у них наличествовало? «Я ответственно заявляю, – докладывал 23 ноября 1937 г. Военному совету при наркоме обороны инспектор физподготовки и спорта РККА дивизионный комиссар А.А. Тарасов, – что с 1932 г. [а не с лета 1937-го! – А.С.] округа бросили заниматься тактической подготовкой на лыжах […]». «Лыжную подготовку, – отметил он, – за последние 2–3 года [т. е. как раз в «предрепрессионный» период. – А.С.] свели главным образом к лыжному спорту, к выполнению нормативов ГТО, а когда одна из дивизий на одних больших тактических учениях сунулась совершить марш на лыжах, то получился конфуз […] Организаторы этого марша не знали опыта действий на лыжах. Люди были мало обучены и тренированы в лыжном деле»255.
Огневая подготовка. Как мы уже видели, Н.Н. Воронов оценил как «низкую» и стрелковую выучку советского бойца-пехотинца. Во-первых, этот последний плохо или вовсе не знал материальную часть оружия и не владел навыками стрельбы. «Нам приходилось обучать бойцов во время войны овладевать станковым пулеметом, ручной гранатой, ручным пулеметом», – докладывал на апрельском совещании бывший командарм-13 В.Д. Грендаль; красноармейцы, подтвердил там же член Военного совета 13-й армии А.И. Запорожец, «были плохо обучены стрельбе из ручного оружия, из
