Решение пришло само. Калинин громогласно заявил, что в таком случае отправляется в Голландию. Сам же повернул к недавно бывшим родными берегам.
Петр упорно старался нажить во Франции врага. Громогласно отмечал победы англичан над ней, если англичане считали очередную схватку победой, в Голландии принял всех послов, кроме французского. Даже волонтеров отсылал в разные страны вплоть до Италии, и лишь королевство Людовика не удостоилось ни одного.
Подобное отношение имело три причины. Друзьями своими русский царь считал англичан и голландцев, а враги друзей – мои враги. Второе же – Франция находилась в союзе с вечным противником – Турцией и уже потому была как бы недругом Московского царства и якобы плела вокруг какие-то интриги. И ко всему этому добавлялось соперничество в Польше. Если объективно – единственное на данный момент противостояние двух стран. Ну, не заботило пока французский двор вечное противостояние русских и османов. Не видели здесь угрозы.
Но отношение Петра секретом не было. Посему и ответные чувства были такого же рода. В тех случаях, когда о России вообще вспоминали. Большей частью были заняты другими делами, гораздо более важными. Войной с Аугсбургской Лигой, к примеру. Пусть она заканчивается, однако уже ясно: не за горами другая война, на этот раз за испанское наследство, и противниками опять будут те же самые страны. Англия, Голландия, Австрия. Серьезные противники, не чета северной стране.
Нарываться на неприязнь властей Аркадий не собирался. Все три корабля официально могли считаться французскими. Документы на этот счет сохранились. Да и сам Калинин был как бы подданным короля- солнца.
Дальнейшее было просто. В Ла-Манше корабли спустили русские флаги и подняли французские. Перемирие позволило избежать встречи с врагами в тесном проливе, а в Шербуре Калинина помнили и по старой привычке встретили как родного. Здесь весь груз ушел по достойной цене.
Калинин закупил, как договаривался с друзьями, картофеля. Заказал кое-что из деталей механизмов. Пока их делали, через вторые и третьи руки договорился о доставке ртути из Испании.
Судьба поднесла сюрприз под конец, когда Аркадий считал миссию выполненной и собирался в обратную дорогу. Погода испортилась. Ремонт такелажа и разыгравшийся не на шутку шторм заставил сидеть в порту больше недели. Когда же в итоге Калинин с Ярцевым прикинули примерное время возвращения, то оказалось: до Архангельска сумеют добраться лишь в самом лучшем случае. Одна-две задержки наподобие небольшого хорошего шторма, вещи по времени года отнюдь не редкой, или встречных ветров, и на севере появится лед.
Вне зависимости от собственных желаний приходилось оставаться на зиму здесь.
Ярцев рвался на родину хотя бы по сухопутью. Калинин хотел туда же. О волонтерах нечего говорить. Но мало ли кто чего хочет? Люди взрослые обязаны прислушиваться к голосу разума.
Чтобы не бездельничать до весны, Аркадий занялся перевозками и торговлей в Европе. Сильно это не обогащало, но какие-то деньги шли. Можно было не только содержать команды, не проедая основной капитал, но еще и откладывать некоторую сумму.
В Испании удалось закупить семена подсолнуха. Растение, вывезенное из Америки чуть ли не два века назад, до сих пор использовалось исключительно в качестве декоративного. О возможности получения из него масла никто не подозревал. Кроме тех, кто этим маслом пользовался спустя столетия, а в нынешнем даже сумел получить из него слабое топливо.
Валера с Аркадием еще посидели вдвоем, повздыхали, что люди перенеслись не совсем те. Сюда бы парочку хороших геологов, несколько знающих металлургов, опытных химиков, биологов-практиков, обязательно – фармацевтов, а также представителей других профессий.
Вместо этого чеши репу да вспоминай полузабытое: как сделать то, а как – другое. Или мечтай, а как до дела – с горечью осознавай: создать очередную штуку не позволяет общее состояние промышленности, существующие технологии и отсутствие соответствующего сырья.
Теперь в Лондон небольшую флотилию привело известие о Петре. Как-то невежливо не нанести визит собственному государю. Сверх того, очень хотелось узнать о друзьях. Всеобщей почты еще не существовало, и письма отправлялись с оказией, а вместо новостей зачастую питались слухами да официальными бюллетенями правительств. Которые уже в те годы были далеки от истинного положения вещей.
На этот раз Лондон встретил сравнительно гостеприимно. Корабли были вновь под российскими флагами, «Лань» – под недавно введенным Андреевским, купцы – под коммерческим.
Обычные процедуры, а там Калинин и Ярцев сошли на берег и довольно быстро сумели найти государя.
Им повезло. Этот вечер Петр проводил дома, лишь недавно вернувшись откуда-то из города. И, вопреки многочисленным слухам, бороться с Ивашкой Хмельницким сегодня не собирался.
По крайней мере, до прихода бывших флибустьеров.
Валера поведал об успехах волонтеров. Аркадий рассказал о торговле. Первому царь обрадовался. Второму – огорчился. Даже принялся пенять Аркадию, что тот посетил Францию и распродал товар там.
Пришлось подробно объяснять политику лондонских купцов и заявленные ими цены.
– Я поговорю с королем Вильгельмом, – помрачнел Петр. – Пусть наведет порядок среди дельцов.
– Бесполезно. Король не имеет права вмешиваться в частные дела. А торговля здесь – дело частное. Только налоги плати, а почем и что продаешь и покупаешь, государству дела нет, – объяснил Аркадий.
Петр сам давно должен был знать, но, будучи самодержцем, иногда забывал про некоторые европейские реалии. Он еще не избавился от иллюзий, будто в Европе только ждут прихода России и готовы помогать ей во всем.
Это Аркадий и Валера обладали опытом конца двадцатого – начала двадцать первого века с его горьким выводом, что никому мы не нужны. А если нужны, то или в качестве источника сырья в годы спокойные, или в военное лихолетье как пушечное мясо.
– Яхту мне подарил, – поведал Петр со смесью гордости за приобретение и досады за прием купцов.
Приятели невольно переглянулись. За время флибустьерской эпопеи им довелось захватить столько кораблей и судов, что вполне хватило бы на небольшой флот с огромной транспортной флотилией в придачу. Хотя яхт в Карибском море не было.
Подумаешь, корабль! Эка невидаль!
Петру не хотелось думать о неприятностях. Вильгельм убеждал его в своем неизменном дружелюбии, и недоверчивый к согражданам царь ему верил.
– Говорите, зело волонтеры науку постигли? – перевел он разговор на то, что казалось более важным.
– Куда же им было деваться? – усмехнулся Валера.
В разговорах с царем он пытался следить за речью, не допуская привычных восклицаний.
Петр с присутствовавшим здесь же Меншиковым громогласно рассмеялись. Они были убеждены в полезности опыта, всегда были готовы учиться сами и заставлять делать то же самое других.
– Завтра проэкзаменую. Посмотрю, чему научились. – Петра явно съедало нетерпение, но он прекрасно понимал, что вечером после прихода команда просто обязана проводить время в кабаках. Благо, всевозможные питейные заведения были буквально в каждом пятом доме. – Но за прибавление – спасибо!
– Да мы еще стараниями Крюйса многих наняли, – напомнил Меншиков.
Раз государя в данный момент больше всего заботил флот, то он больше всего заботил и фаворита.
– Вот скоро попляшут у нас турки! – Царь еще не охладел к вялотекущей войне. Ему казалось, будто достаточно приложить усилия – и на пустом месте возникнет грозный флот, которому по силам будет бороться со своими более старшими собратьями.
– Можно каждый год посылать корабли в практическое плавание, – предложил Меншиков.
Надо сказать, к немалому неудовольствию Ярцева. Тот тоже подумывал об этом, но уходить каждую весну в долгое плавание вдоль Скандинавии не хотел.
