35
Во дворе Вари, среди вишен, Попеленко напялил ватник на плечи Гната.
– Пошел, Гнаток!
Гнат поклонился. Шагая с пустым мешком на плече, он сочинял новую песню, пока что в виде мычания.
– Что в записке? – спросил Глумский.
Иван бросил вопросительный взгляд на морячка.
– Он с нами, – заверил Глумский.
– Написано так:
– Значит, так ты задумал, – сказал Глумский. – А с нами не хотел обсудить?
Иван промолчал.
– А про какую там скрыньку?
– С цацками. – Иван потрогал себя за уши, указал на шею. – Подарочки.
– Награбленное, – мрачно заключил Глумский.
– Товарищ командир, – сказал Попеленко. – Шо ж получается? Они бы ушли, а мы их приманиваем. И шо будет? Я живой человек, с жинкой, с детя?ми, а вы за меня решили.
– Чего теперь? – бросает Глумский. – Что было, прошло, а что будет, пройдет.
Они шли по улице: Глумский, Иван, Попеленко… Валерик стоял, размышлял, глядя на удаляющихся односельчан. Они уходили все дальше.
– Харитонович, а если бы я ее не успел оттолкнуть? – спросил Иван.
– Поганый был бы фронтовик, если б не успел…
Придерживая бескозырку, Валерик бросился догонять «команду». Ветер развевал его полуметровые клеши.
– Раз такое дело, занимаю место в кильватере!
Лейтенант протянул ему ППС. Морячок набросил автомат на плечо.
Глава 6
«Я еще живой»
1
Сидели, кто на траве, кто на лавке, у той же летней печи Глумского, ставшей местом важных решений: председатель, Иван, Попеленко, Валерик. За тыном собрались глухарчане, желающие первыми узнать, что решила власть. Пытались разглядеть начальство сквозь листву вишен и стебли густо разросшейся, одичавшей земляной груши. Обменивались мыслями и впечатлениями, а иногда и философскими соображениями.
– Бачите, шось мозгуют, – Тарасовна приподнялась на цыпочки, навалилась на плетень, угрожая завалить его. – Может, гроши поделят?
– Поделят, токо не с нами, – отозвался Маляс. – Где гроши, там нема демократии!
– Мудрено не выражайся, говори толком, – заметила Кривендиха.
– Тебя не забудут, кума: он у тебя сын присоседился до них.
– Ой, кум, тебе языком стрелять, всегда б с до?бычью был.
Малашкины девчата прыснули в ладошки. Софа выплюнула шелуху:
– Та ну… может, и нема нияких денег… пустые балачки!
– Э, слабо образованная вы мо?лодежь! – Яцко тянулся из-за спин. – А чего ж контору на амбарный замок закрыли? Сроду не закрывали.
Рассуждали о деньгах, спорили, сколько было найдено, ссорились. Не могли дознаться, кто сообщил о мешках с деньгами и вообще сообщил ли кто-нибудь. Два или три человека заявили, что видели купюры, все больше сотенные, «Ленин сбоку». Малясиха объявила, что это происки чертей: подкинули деньги, чтобы помянули их покровителя Семеренкова:
– Грешно пить на такие деньги!
– Грешно не пить, – ответил Голендуха.
2
– Везем деньги под брезентом, в райцентр, – Иван нарисовал на фанерке угольком, взятым из печи, схему. – Где устроит засаду Горелый?
– То вы его хотите спросить? – сказал Попеленко.
– Лучшее место – брод через Иншу, – Иван отмахнулся от иронического тона ястребка. – Где полуторка. Они понимают: в воде мы беспомощны.
– Ото и плохо, шо «беспомощны», – снова не удержался Попеленко.
– Ваша цель: выйти к переправе. Моя: ночью проехать в райцентр к Гупану. Привести бойцов. Занять господствующую высоту – Глухарский горб. Горелый нам засаду устроит, а мы ему.
– Оно, конечно, – согласился Попеленко. – «В райцентр». А на чем?
– На твоей Лебедке.
– Лучше возьмите коника, який комсомольца привез. А то даром сено потребляет. На шо вам старая кобыла?
– Я в ваших сухопутных делах не понимаю, – вмешался Валерик. – Но вопрос. Этот Горелый за дорогой разве не следит? Перехватит Ивана, и мы все попадем к нему на приятную беседу!
Помолчали. Глумский подсказал решение:
– Ты, Иван, если приведешь хлопцев, оставь в кабине полуторки зеленую ветку. Мы разведку вышлем: нет ветки – назад!
– «Разведку»! А нас раз-два и обчелся, – оглядел компанию Попеленко.
– Надо позвать тех, кто настроен патриотически! – предложил Валерик.
– Патриотизьма у нас полно, а людей настроенных нема, – ответил ястребок.
– Ладно, генералы, – сказал Глумский. – Отступать поздно. Но Горелый не дурак. И свои люди всюду. Надо, чтоб село поверило в наши деньги. Свидетели нужны!
– Свидетели того, чего нет, – усмехнулся Валерик. – Задача, как говорится, на девиацию компа?са.
– Нормальная задача, – Глумский был суров и спокоен. – В то, чего нет, люди скорей поверят, чем в то, шо есть. Значит, ты, Валерик, своей мамане, по секрету… мол, мешки денег в карьере нашли… Семеренков перед смертью успел указать место. Ты, Попеленко, своей, на ушко – и чтоб она никому!
– Разумно политически, – лицо Попеленко отобразило чувство гордости. – Моя токо зайдет до суседей – «все радиостанции Советского Союза». В этом смысле – надежная баба.
– Сказать матери – скажу, – согласился Валерик. – Но вы уж без меня. Операция ваша туман, видимость ноль. Я ложусь в дрейф.
– Проще – сдрейфил! – съязвил Попеленко: он был явно не в духе.
– Это ты мне, Попеленко? – морячок схватил ястребка за ворот.
Полетела кастрюля с летней печи, из нее посыпались алюминиевые ложки. Иван и Глумский разняли сцепившихся. Ястребок горячился:
– А шо, не могу сказать? Я в двух боях не жалел себя!
– И дальше не жалей, – буркнул Валерик. – Твоя задача в пределах огорода. А мне в составе Дунайской флотилии Европу освобождать!
Он положил автомат на стол и поднес ладонь к бескозырке.
– Полаялись, – почему-то с явной радостью произнесла Тарасовна.
– Известно, где гроши делят, там свара, – заключил Маляс.
Глухарчане расступились, пропуская Валерика.
– За шо тебя знов обидели? – спросила Кривендиха.
– Мамо, не ту волну поднимаете. Прошу на два слова.
У летней печи разговор все еще носил драматичный характер.
– И шо ж, мы вдвоем с председателем пойдем в пекло? – интересовался Попеленко. – Все село оставим без руководства?
Глумский решил вопрос, сказав:
– Люди еще будут. Заманчивое дело – побыть рядом с такими деньгами.
