Секретер был открыт, и Прайд тут же увидел свой перочинный ножик. Он взял его, и его взгляд упал на следы, оставленные на промокательной бумаге.
Какие-то заметки, зеркальные отображения букв, цифры… Ему безумно захотелось взять этот лист и как следует рассмотреть его.
Не удержавшись, Прайд схватил промокательную бумагу и поднес к зеркалу.
Габриэль упражнялась с кодом, ключ от которого содержался в «Философских письмах» Вольтера.
Глава 27
Это было невероятно. Она не могла больше заниматься шпионажем! Это было лишено всякой логики.
Натаниэль посмотрел на свою жену, сидящую на противоположном конце стола. Она оживленно беседовала со своими соседями. Как будто почувствовав, что Прайд разглядывает ее, Габриэль подняла на него взгляд. Ее глаза сияли. Она улыбнулась ему своей кривой улыбкой, и на мгновение Натаниэлю показалось, что они остались наедине; он не слышал шума голосов, не видел множества гостей, яркого света канделябров…
А потом Габриэль повернулась к своему соседу, и Прайд услышал ее смех, который очаровывал его даже в те минуты, когда он сердился на эту женщину.
Тут сквозь шум Натаниэль услышал голос своей соседки, которая в очередной раз пыталась завязать с ним беседу, и Прайд понял, что молчит добрую половину обеда. Он автоматически брал с тарелки еду, подносил ее ко рту, но полностью осознал, где находится, лишь когда Габриэль снова вступила в беседу на своем конце стола.
Все еще в задумчивости он принялся за куропатку в желе и слишком поздно вспомнил, что терпеть не может ни куропаток, ни желе.
Перед обедом Натаниэль спросил у своей жены, что означают непонятные знаки на промокательной бумаге. Он осторожно задал этот вопрос, стараясь говорить обыденным тоном. И точно таким же голосом Габриэль ответила ему, что она просто решила немного потренироваться в шифровании, чтобы не забыть окончательно, как это делается.
Прекрасное объяснение!
Какого черта он ел эту куропатку? Габриэль, нахмурившись, наблюдала за тем, как он отломил кусочек птицы, а затем бросил его на тарелку. Натаниэль не ел куропаток и не выносил желе. И неужели он не понимал, как это невежливо – не проронить за обедом ни слова? Бедная Эстер Фэйрчайлд выглядела такой несчастной, словно сидела рядом со злобным тигром.
Вот уже в течение десяти дней, с тех пор как Натаниэль разговаривал с Саймоном, он находился в подавленном состоянии. Прайду было недостаточно просто получить и принять к сведению ценную информацию. Таинственная записка не давала ему покоя, и он решил во что бы то ни стало выяснить, кто ее отправитель. Вот этого-то Габриэль не предусмотрела!
Натаниэль не знал, что, разрешив загадку, он, как и его жена, не обретет душевного спокойствия. Габриэль становилось страшно при одной мысли о том, что ее муж дознается, кто автор послания. И каким бы ценным ни было содержание письма, получалось, что Талейран по-прежнему имеет возможность манипулировать лордом Прайдом.
Тут поднялась леди Уиллоубай. Это был знак к тому, что все дамы могут выйти из-за стола. Сосед Габриэль отодвинул ее стул и помог ей встать.
Леди Прайд успела заметить, что ее муж слишком поздно поднялся, чтобы предложить ту же услугу своей соседке. Что-то надо было делать, но вот что?
Натаниэль все еще сидел в столовой, когда все дамы в сопровождении мужчин направились в гостиную, где им подали чай. Лорд Уиллоубай был безмерно счастлив, что один из его гостей оказался столь неразговорчивым, и с ним можно было в тишине выпить портвейна, размышляя о своем.
– Майлз, а Натаниэль все еще в столовой? – спросила Габриэль у своего друга.
– Да, он остался там. Они с лордом Уиллоубаем, похоже, играют в молчанку. Мне кажется, Натаниэль опять в отвратительном настроении. Что происходит, Габби?
– Не знаю.
Майлз не знал, чем Натаниэль занимался на самом деле, поэтому Габриэль ничего не могла объяснить ему.
– Наверное, это Лондон так действует на него. Ты же знаешь, как он все это ненавидит. – Она, улыбаясь, показала на гостей. – Сборище безмозглых глупцов…
Майлз усмехнулся:
– А я-то думал, что он избавился от своей мизантропии.
– Думаю, это у него в крови, – серьезно проговорила Габриэль. – Просто обычно он старается не показывать своего настроения.
– Хм! Позволь принести тебе чаю.
Майлз направился к хозяйке, которая сама разливала чай, и вскоре вернулся с двумя чашками.
– А что ты думаешь о назначении твоего крестного отца вице-великим электором? Мне кажется, у этого поста громкое звучание, но он не означает реальной власти.
Габриэль рассмеялась.
– Если ты и вправду так думаешь, то совсем не знаешь Талейрана, Майлз. Можешь быть уверен: он пользуется таким же влиянием, как и в то время, когда был министром иностранных дел. Не сомневаюсь, что он был в прошлом месяце в Фонтенбло… Ах, Джорджи, мне нужно поговорить с тобой…
Габриэль помахала своей кузине, которая пробиралась к ним среди гостей, пьющих чай.
