Джейн Фэйзер
Пороки джентльмена
Пролог
Он спрятался за живой изгородью из тиса, окаймлявшей сквер, и, затаив дыхание, прислушался. Было тихо, но он знал, что они не отстали, они где-то там, в темноте, гонятся за ним по пятам. Они так же хорошо умели преследовать, как он – уходить. Сунув руку под рубашку, он справа под мышкой нащупал твердую выпуклость небольшого, надежно прилаженного там предмета. Нельзя допустить, чтобы они нашли у него это.
Окна ряда высоких домов напротив были темны. Даже слуги в этот неприветливый, бесприютный час спали. Мерцающий свет луны отражался от гладких, до блеска отполированных ступеней коротких лестниц в один пролет, поднимавшихся от мостовой к безукоризненным дверям парадных входов с блестящей медью дверных колец. Лестницы, ведущие вниз, в хозяйственные помещения, были обнесены аккуратными черными загородками.
Сзади что-то хрустнуло… будто белка прошуршала по опавшей листве… но он знал: это они. Сколько их, он не имел понятия, но предполагал, что уж никак не меньше двух. Он любовно погладил рукоять короткого клинка в ножнах на поясе. Если их двое, он справится. Но если больше, то в туманном мраке этой холодной февральской ночи они могут напасть на него, окружив со всех сторон.
Еще не вполне осознав, что делает, он покинул свое укрытие и бросился бежать через всю улицу. Теперь за его спиной явственно слышался топот. В неровном лунном свете он различил выезжающий из-за угла экипаж. Четверка, управляемая молодым человеком, то и дело хлеставшим лошадей, неслась во весь опор. Рядом с юношей на козлах сидели два его товарища. Все трое, пьяно раскачиваясь, оглашали ночную тишину хриплым гоготом.
Согнувшись, он кинулся прямо на мостовую всего в нескольких дюймах от цокающих копыт. Передние лошади, уже и без того напуганные пьяным хохотом и неверными руками, державшими вожжи, шарахнулись и встали на дыбы, ошалев от чего-то, кубарем прокатившегося под ними. Гогот сменился криками: подвыпившая компания завалилась вбок, экипаж накренился и, на миг зависнув над землей на двух колесах, в конце концов потерял равновесие и опрокинулся.
Виновник происшествия на миг замер, прикидывая масштабы возникшей у него за спиной заварухи. Лошади, запутавшись в вожжах, бились в упряжке. Одна из передних упала на колени.
Неожиданный хаос на пути у преследователей задержит их, и он получит еще несколько минут, так необходимых ему для спасения. Глаза привыкли к полутьме, и он застыл, лихорадочно озираясь вокруг. С четырех сторон площадь окружали элегантные, ухоженные фасады домов лондонской аристократии. Ни в одном из окон в ответ на шум еще не вспыхнул свет. Что-то мягко коснулось его лодыжек. Он вздрогнул от неожиданности, и тут же снизу послышался недовольный вопль. Проскользнувшая между ног кошка метнулась вперед и понеслась вниз по лестнице в подвал ближайшего дома. Он бросил взгляд в темные недра крошечного дворика. Кошка запрыгнула на низенький подоконник. В темноте сверкнули ее глаза – и она исчезла.
Повинуясь инстинкту, он начал спускаться вниз по лестнице, осторожно нащупывая ногами в темноте ступени. Шум наверху между тем усиливался. Достигнув конца лестницы, он вжался в стену и увидел, как с подоконника за ним пристально следят кошачьи глаза. Только теперь они смотрели из-за окна. Оконная рама была приподнята дюймов на двенадцать. Под ней могла проползти кошка, но не мужчина. Он, конечно, худой, но все же не «человек-змея».
Подсунув под раму ладони, он толкнул ее вверх. Она поддалась лишь самую малость. Но все-таки поддалась. Кошка, недовольно мяукнув, соскочила с подоконника вниз. Еще одна попытка. Полутора футов будет довольно. Он сохранял спокойствие, хотя все его чувства были настороже, ловили малейший шорох, запах, колебание воздуха, которые бы свидетельствовали о приближении преследователей. Рама скрипнула, затем застряла, затем снова заскрипела… и наконец приподнялась настолько, что в образовавшуюся щель уже можно было проникнуть.
Он лег животом на подоконник и, болтая ногами, как неопытный пловец, прополз внутрь и приземлился ладонями на плиточный пол.
В помещении стоял запах сырости и кухонных помоев. Угли в плите были холодными, плитка на полу – липкой от грязи. За обшивку стены прошмыгнула крыса.
Гарри Бонем ощупал щетки лошади. Он заставил испуганное животное подняться с колен, и теперь лошадь стояла. Вся взмыленная, она тяжело и мучительно дышала, опустив голову и все еще бешено вращая глазами.
– Что с остальными, Лестер?
– Они в порядке, сэр, – вынес свой вердикт его спутник и, с отвращением сплюнув на булыжную мостовую, прибавил: – Каким-то чудом.
– Это точно, – согласился Гарри, распрямляясь и переводя взгляд на оставшегося не у дел кучера. – А как ты, приятель? Не расшибся?
Напуганный кучер озадаченно озирал опрокинутый экипаж и своих несчастных лошадей.
– Нет… нет, сэр. Благодарю вас. Слава Богу, вы оказались рядом, сэр. Я тут ни при чем, сэр. Эти пьяницы приставили мне к голове пистолет, выхватили поводья. Мне только и оставалось, что крепко держаться. Слава Богу, вы оказались рядом, сэр, – повторил он, по-прежнему растерянно, словно бы оправдываясь.
Гарри Бонем повел бровями. Что до него, то ничто не могло оказаться более некстати, чем это происшествие. Он оглянулся. Троица свалившихся с козел молодых людей, барахтаясь, кое-как поднималась с мостовой. Неуклюже двигаясь, они все же с грехом пополам встали на ноги и теперь раскачивались, точно молодые деревца, колышемые ветром. Непомерно высокие галстуки и жилеты кричащих расцветок выдавали в них легкомысленных повес, претендентов на членство в «Клубе четырех лошадей».[1]
Гарри брезгливо скривил губы. Эти привилегированные чада, безмозглые пьяницы, очевидно, способны управлять четверкой лошадей ничуть не лучше, чем рыть канаву. Им и вообразить не под силу, какая работа в эту ночь пошла прахом из-за их дурацкой выходки. Его привычную невозмутимость обжег огонь гнева.
Он наклонился и подобрал с мостовой валявшийся среди прочего длинный кучерский кнут. Слегка
