Следующий удар пришелся бы по шлему, но тут конь д’Арманьяка завалился на бок. Отличный наездник, Жеральд ухитрился выскользнуть из-под лошади, но я все-таки врезал ему по макушке, отчего шлем слетел с его головы, открыв залитое кровью лицо.
В следующую секунду мой меч был у его горла.
– Это бесчестно!!! – процедил д’Арманьяк.
– Черта с два! Сдавайтесь, сьер Жеральд. Вы мой пленник.
– Убирайся к дьяволу!
Тут наш диспут прервали. Дон Хуан де Мария-Элькиас, прихрамывая, вынырнул откуда-то сбоку и, не обращая никакого внимания на своего бывшего противника, указал мне за спину и заорал:
– Там!
Я обернулся. Поначалу я ничего не смог разобрать, поскольку центр ристалища по-прежнему тонул в клубах пыли. Но потом я все-таки кое-что различил, а, различив, мгновенно позабыл о Жеральде д’Арманьяке.
Я стал свидетелем последних секунд побоища, устроенного на противоположном конце арены Раймондом де Термом, Родриго де Эро и Рыцарем Ночи, а впоследствии со слов очевидцев – Тибо и Ги де Эльбена – сумел составить себе более-менее ясное представление о том, что же там произошло до того. Собственно, Черный сшиб де Терма еще в первые секунды схватки, когда доблестные бароны пытались отрезать его от сопровождавших его людей. В течение последующих двух минут оба оставшихся на конях предводителя пытались, хотя и безуспешно, прорваться друг к другу. Им это удалось, когда большая часть дерущихся оказалась на земле. Родриго – отменнейший боец, но Рыцарь Ночи оказался сильнее. Может быть, если бы они состязались на копьях, дело обернулось бы иначе, но к этому моменту копья обоих были сломаны. Черный Рыцарь, бывший в плечах в полтора раза шире барона, наносил ему удары такой силы, которые тот при всем своем искусстве не мог отразить. Некоторое время Родриго выручал щит, но потом рука со щитом бессильно повисла, меч столкнулся с булавой, однако не смог выдержать ее напора, и следующий взмах булавы завершился на шлеме барона. Как раз в тот момент, когда я устремился к ним. Родриго покачнулся в седле, сумел удержаться и даже отразить следующий взмах булавы. Очередной удар Черного пришелся на основание нагрудных лат, проломил их, как будто бы это был не крепчайший доспех, а тонкая жесть. Латы мгновенно окрасились кровью, Родриго откинулся в седле, но Черный, видно забывший, что это турнир, а не сражение, еще раз взмахнул булавой и сшиб моего друга на землю.
Рыцарь Ночи победно заревел и оглянулся в поисках новых противников. Но вокруг него образовалась пустота. Никто не хотел испытывать судьбу.
А Родриго лежал на земле, не делая никаких попыток подняться. Его шлем был поврежден, латы разбиты, левая рука, к которой по-прежнему был прикреплен щит, вывернулась под неестественным углом. Лужица крови быстро впитывалась в пыль. Похоже, он был уже мертв. Или умирал…
Мы с Черным столкнулись в трех шагах от тела Родриго. Успели обменяться ударами, потом Принц пронес меня дальше. Но я тут же его развернул. Рыцарь Ночи сделал то же. Пара секунд – и мы снова скрестили мечи. Он был здоров, как медведь. Я почувствовал это с первого же удара. Но отступать не собирался.
Наши кони поднялись на дыбы, молотя копытами, кусая друг друга. Я едва успевал отражать бешеные взмахи булавы – но отражал. Объективно Рыцарь Ночи был намного сильнее меня, но после того, как этот мудак на моих глазах убил Родриго, я не собирался отступать. Мои силы словно утроились. Не знаю, чем бы окончился этот бой. Я не думал о себе. Инстинкты самосохранения отступили куда-то очень далеко, а ярость наполняла мышцы силой, которую я в себе и не подозревал…
Не сразу мы разобрали, что нам что-то кричат. Но вот…
– Опустите оружие! Граф бросил жезл!
Какой-то отчаянный маршал впилился между нами, отделяя нас друг от друга. Я едва сумел удержать руку, чтобы не снести голову заодно и ему. Между нами вдруг оказалась целая куча народа. До Рыцаря Ночи было уже не добраться – хотя он и сам, судя по гневным восклицаниям, был отнюдь не рад, что нас прервали. Между тем пелена ярости перед моими глазами понемногу рассеивалась, оставляя после себя усталость и боль во всем теле.
Я спешился и подошел к Родриго. Рядом с ним суетился Жан, но мне показалось, что все, что он делает – наскоро перетягивает раны, пытается снять покореженный шлем, кричит кому-то, чтобы принесли носилки, – он делает только для того, чтобы делать хоть что-нибудь.
Надо мной раздалось фырканье. Я поднял голову. В нескольких шагах на могучем вороном, как аллегория смерти, возвышался Рыцарь Ночи – в латах и черненой кольчуге, в глухом шлеме, закрывающем и голову, и шею, и плечи, с булавой, по-прежнему зажатой в правой руке.
Я выпрямился и посмотрел в сверкнувшие под забралом глаза..
– Мы с тобой еще не закончили, – негромко сказал я ему, опуская руку на рукоять меча.
– Это турнир! – прогудело из-под шлема. – Забудь о мести.
– А мне плевать. Или ты трусишь?
Несколько секунд он молчал, а когда заговорил снова, это был не голос, а медвежье рычание:
– Да кто ты такой, что осмеливаешься обвинять в трусости МЕНЯ?
– Я – Андрэ де Монгель, подданный французского короля. А вот кто ты, убийца, здесь еще никому не известно.
– Де Монгель… Где-то я уже слышал это имя… – Ярости в голосе Черного поубавилось. – Ты смел, франк. Только вот останешься ли ты таким же смелым, когда узнаешь, кто я?!
Я презрительно усмехнулся.
Рыцарь Ночи развязал завязки своего глухого шлема и неторопливо стянул его. Под шлемом обнаружилось широкое скуластое лицо, короткая темно-рыжая борода и светлые, слипшиеся от пота локоны волос. Глаза у него были голубые, а взгляд тяжелый, давящий, властный. Было видно, что этот человек привык править и привык, чтобы ему подчинялись.
Он не назвал своего имени. Да это было и не нужно.
Я понял, что мои видения не обманывали. Передо мной стоял английский король.
Рядом кто-то воскликнул:
– Ричард! Это Ричард!
Все англичане, которые еще оставались на поле, устремились к своему монарху. Слышались радостные приветствия, но Ричард Английский их игнорировал. Он смотрел на меня.
– Ну что, берешь свои слова назад?
Я не ответил.
– Так, выходит, ты готов драться со мной? – Он усмехнулся.
– В любое время, – отчеканил я.
Повисла еще одна пауза, во время которой Ричард по-прежнему не сводил с меня взгляда. На этот раз в нем не было насмешки.
– Я где-то уже слышал твое имя, – повторил он. – Да и лицо как будто бы знакомо… Мы встречались раньше?
– Разве что под Акрой.
Он чуть вздернул подбородок. Прищурил глаза. Кивнул.
– Следовало бы узнать руку крестоносца… Если ты и вправду был под Акрой, я не стану сражаться с тобой, де Монгель, и готов простить твои необдуманные слова, поскольку ты оскорбил меня по неведению. Ричард Английский всегда будет уважать тех, кто бился под его началом за Гроб Господень.
Выдав эту тираду, он величественно развернул коня и направился к судейскому помосту, к своей сестре и Тулузскому графу. Я, кажется, начал понимать причину его популярности… Он не боялся сойтись в смертельном поединке с кем бы то ни было (я был бы полным идиотом, если бы посчитал, что он отказался от боя со мной из трусости), но подобный ответ, данный им прилюдно, завоевал ему больше симпатий, чем какой-либо другой. Он знал, как работать на публику, хотя вряд ли продумывал свои ходы, – скорее, это получалось у него само собой, инстинктивно. И мне оставалось только молча глядеть в спину удаляющемуся английскому королю, образцу благородства и куртуазии… Тьфу!
Граф Раймонд не стал дожидаться своего шурина, сидя на помосте. Он спрыгнул вниз и с улыбкой направился к нему. Ричард же, соскочив с седла, обнял графа и, хлопнув его по спине, громко
