выглядел безупречно, кружева на его вороте и манжетах были ослепительно белыми, хорошо накрахмаленными и отглаженными даже после верховой езды и когда он стоял в ее оранжерее под прямыми лучами солнца. Каждый волосок в его шевелюре был на месте. Она же вчера была растрепанной, и волосы у нее висели как плети. Она была похожа на старую тряпичную куклу, забытую под дождем. Ничего удивительного, что он вел себя с ней так бесцеремонно. Он обращался с ней с такой же оскорбительной фамильярностью, как мог бы обходиться с коровницей. Она не хотела встречаться с ним до вечера, но уж если случайно столкнется, то предпочла бы выглядеть пристойно.
Вот и еще одно неудобство в том, что они живут под одной крышей, подумала она, выбираясь из-под одеяла и энергично откидывая его ногой. Нет, больше она не станет одеваться как попало.
– Отлично, Бекки, погладь его, если считаешь, что это нужно.
Она стянула ночную рубашку через голову и подошла к умывальнику. Следовало бы вымыть голову, решила она, оглядывая себя в зеркале, возвышавшемся над кувшином с водой.
– Я приму перед обедом ванну, Бекки. Думаешь, горячей воды хватит?
Бекки, хмурясь от сознания ответственности, водила утюгом по муслину и пробормотала в ответ что-то, выражавшее согласие.
– И приготовь лимонный сок, чтобы прополоскать мои волосы, – продолжала Арабелла, выжимая мокрую губку над грудью.
– Да, миледи. А также лаванду и розовую воду для ванны, – сказала Бекки, складывая платье и придирчиво его оглядывая, прежде чем аккуратно повесить на спинку стула.
– Отлично, – сказала Арабелла и накинула через голову сорочку.
– Вы наденете корсет, миледи? – спросила Бекки, держа наготове жесткое сооружение из китового уса.
– В такую жару? – воскликнула Арабелла, влезая в батистовую нижнюю юбку.
Бекки убрала корсет в бельевой шкаф и вынула хлопчатобумажные чулки. Но и они были отвергнуты отрицательным кивком головы и возвратились на свое место, туда же, куда и корсет. Бекки взяла платье из индийского муслина, юбка которого была подбита тарлатаном, что придавало ему более строгий вид. Бросив взгляд в зеркало, Арабелла решила, что стоило поступиться комфортом ради того, чтобы выглядеть достойно.
– Причесать вас, миледи? – спросила Бекки, взяв в руки щетку, оправленную в серебро.
– Нет, я сама. – Арабелла протянула руку за щеткой. – Через пять минут я буду завтракать в своей гостиной.
– Очень хорошо, мадам. – Бекки поспешила выйти.
Арабелла села за туалетный столик. Проведя несколько раз щеткой по россыпи темных кудрей, она собрала их в тугой узел на темени, оставив обнаженной шею, чтобы ее овевал и освежал ветерок. Ноги ее скользнули в кожаные сандалии, практичную обувь для ходьбы по полям, хотя они и не соответствовали платью, как, впрочем, и отсутствие чулок. Решив, что костюм ее вполне приличен, она позавтракала в своей гостиной, примыкавшей к спальне. Эта комната была ее святилищем, с тех пор как она рассталась с миром детской и классной комнат. Ее особой страстью были книги. Она могла взять их с собой, куда бы судьба ни занесла ее в этой новой жизни. Орхидеи в горшках на подоконниках тоже принадлежали ей, как и две акварели с видами Венеции. Это Мэг привезла их ей из своего путешествия.
Намазывая масло на хлеб и отрезая ломтик ветчины, Арабелла улыбнулась. Она была изумлена нескромностью Мэг. При всей живости ума и характера Мэг производила впечатление законопослушной и вполне обычной девушки, но рыжие волосы шли вразрез с этим образом, подчеркивая необычность ее личности. Из двух подруг именно Арабелла производила впечатление более свободомыслящей и несклонной к конформизму. Но Мэг влюбилась в гондольера с мандолиной в руках.
Она вернулась в спешке и со слезами сожаления о Большом канале, и лишь Арабелла знала, что ее восторг был вызван не только усеянным звездами небом Венеции, но и красивым сладкоголосым гондольером, который предложил ей нечто большее, чем серенады. К счастью, леди и лорд Баррет знали только, что их дочь испытала глупое, но вполне объяснимое увлечение. Они быстро положили ему конец, хотя действовали со своей обычной добротой и деликатностью. Будучи уравновешенными, но твердолобыми сельскими жителями, они и представить себе не могли даже в кошмарном сне, что их единственная дочь пережила короткую, но страстную плотскую связь. К счастью, эта ее нескромность не имела фатальных последствий, и Арабелла сразу поняла, что прежняя Мэг исчезла навсегда.
Лишь Мэг могла высказать Арабелле свое беспристрастное и честное мнение о настоящей ситуации. Мэг сможет правильно истолковать этот его нелепый поцелуй.
Арабелла допила чай. Было рано, но в доме Барретов все уже, конечно, давным-давно встали, а сорокапятиминутная прогулка по полям была для Арабеллы очень приятна. Верхом она бы потратила только половину времени на это путешествие, но предпочла прогуляться пешком.
Джек проснулся до рассвета. Комната купалась в молочном сиянии, и, едва открыв глаза, он отбросил одеяло, подошел к открытому окну и выглянул в сад, все еще утопающий в лунном свете. Через полчаса звезды начнут меркнуть, но сейчас мир или небольшая его частица были окутаны сном. Если бы он был в Лондоне, то, вероятно, играл бы в карты и сейчас сдавал их в последний раз за ночь и вдыхал табачный дым и запах пролитого вина, видел нетвердо держащихся на ногах игроков, слишком пьяных, чтобы играть прилично. Городские улицы, должно быть, источали запах отбросов и таили угрозу, исходившую от обитателей трущоб. Здесь же перед ним предстал омытый лунным светом сад, он вдыхал легкий свежий воздух и слышал уханье совы. А кругом царила тишина.
Эта была такая же земля, как та, где родилась Шарлотта и которую она так любила. Но тишина и бездействие вызывали у него беспокойство. Он не любил сельскую идиллию и с трудом выносил ее.
Джек надел рубашку и бриджи и тихо вышел из дома через кухонную дверь. Когда он через двор направился к оврагу и дальше к реке до границ имения Лэйси-Корт, часы на конюшне показывали половину пятого. Он был бы рад обществу собак, но их нигде не было видно.
Джек усомнился в том, что они спят в конюшне. Должно быть, свернулись калачиком в ногах постели Арабеллы.
Арабелла. Колючая, с трудным характером, упрямая, своевольная. Но чрезвычайно интересная. Шарлотта обладала характером и собственными взглядами, но она была склонна подчиняться требованиям
