Ленин: политический портрет. Кн. 2.

торопливых карандашных записей красивым почерком. Они говорят об отношениях И.Ф.Арманд и Ленина больше, чем тысячи страниц официальной многотомной биохроники вождя. '1.IX.1920.

Теперь есть время, я ежедневно буду писать, хотя голова тяжелая и мне все кажется, что я здесь превратилась в какой-то желудок, который без конца просит есть… К тому же какое-то дикое стремление к одиночеству. Меня утомляет, даже когда около меня другие говорят, не говоря уже о том, что самой мне положительно трудно говорить. Пройдет ли когда-нибудь это ощущение внутренней смерти?.. Я теперь почти никогда не смеюсь и улыбаюсь не потому, что внутреннее радостное чувство меня к этому побуждает, а потому, что надо иногда улыбаться. Меня также поражает мое теперешнее равнодушие к природе. Ведь раньше она меня так сильно потрясала. И как мало теперь я стала любить людей. Раньше я, бывало, к каждому человеку подходила с теплым чувством. Теперь я ко всем равнодушна. А главное — почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось только к детям и к В.И. Во всех других отношениях сердце как будто бы вымерло. Как будто бы, отдав все свои силы, свою страсть В.И. и делу работы, в нем истощились все источники любви, сочувствия к людям, которыми оно раньше было так богато. У меня больше нет, за исключением В.И. и детей моих, каких-либо личных отношений с людьми, а только деловые. И люди чувствуют эту мертвенность во мне, и они отплачивают той же монетой равнодушия или даже антипатии (а вот раньше меня любили)…Я живой труп, и это ужасно!'

Запись-исповедь, потрясающая по своей искренности и глубине самоанализа. Как бы чувствуя, что ей остается жить три недели, она со свойственной ей прямотой говорит себе, что 'отдала все свои силы, всю свою страсть' Владимиру Ильичу и делу работы, но она — 'живой труп'. Революция всегда питается и живет только жертвами. Миллионными и единичными. Одной из них была Инесса Федоровна Арманд.

В маленьком дневнике, который вела Инесса в последний месяц своей жизни на Северном Кавказе, кроме этой, еще всего четыре записи.

3 сентября высказывает тревогу за своих детей. 'Я в этом отношении слабовата, совсем не похожа на римскую матрону, которая легко жертвует своими детьми в интересах республики. Я не могу… Ведь войне еще долго продолжатся, когда-то восстанут наши заграничные товарищи…

Сейчас наша жизнь — сплошная жертва. Нет личной жизни потому, что все время и силы отдаются общему делу…'

9 сентября Арманд вновь возвращается к теме первой записи дневника: 'Мне кажется, что я хожу среди людей, стараясь скрыть от них свою тайну — что я мертвец среди живых, что я живой труп… Сердце мое остается мертво, душа молчит, и мне не удается вполне укрыть от людей свою печальную тайну… Так как я не даю больше тепла, так как я это тепло уже больше не излучаю, то я не могу больше никому дать счастья…'

'Последняя запись помечена 11 сентября (до смерти осталось чуть меньше двух недель)… Инесса в своей конечной записи в этой земной юдоли возвращается к своей старой любимой и вечной теме — любви. Ее переписка с Лениным по этому вопросу вскоре украсит ханжеские марксистско-ленинские хрестоматии. В этой записи Арманд видно влияние Ленина. Они любили друг друга, но вождь большевиков смог внушить хрупкому и нежному созданию первенство 'пролетарских интересов' над личными.

'…Значение любви, — пишет Арманд, — по сравнению с общественной жизнью становится совсем маленьким, не выдерживая никакого сравнения с общественным делом. Правда, в моей жизни любовь занимает и сейчас большое место, заставляет меня тяжело страдать, занимает значительно мои мысли. Но все же я ни минуты не перестаю сознавать, что, как бы мне ни было больно, любовь, личные привязанности — ничто по сравнению с нуждами борьбы…'

Возможно, были еще записи. Может быть, они были утрачены после ее кончины. Но видна рука и строгого цензора, перебиравшего ее бумаги. Некоторые страницы отсутствуют, вырваны.

Мертвую Инессу долго не могли отправить в Москву. Сохранилась целая кипа телеграмм из столицы во Владикавказ. Вмешался в дело ЦК, решительно требовал ускорить отправку тела в столицу и сам Ленин. Не было теплушки. К смертям привыкли. Даже хоронили чаще без гробов. А здесь Москва требовала вагон и гроб. Пока местным властям не пригрозили революционной расправой — вагона не находили. Инесса скончалась от холеры 24 сентября 1920 года, а ее тело доставили в Москву лишь 11 октября…

На похоронах 12 октября Ленин был не похож на себя. Очевидцы вспоминали, что вождь, идя за гробом, внушал опасение — не упал бы. Глаза, полные печали, не видели ничего вокруг. Выражение неизбывной тоски застыло на его лице. Участница похорон Анжелика Балабанова вспоминала, уже оставив Россию: 'Я искоса посматривала на Ленина. Он казался впавшим в отчаяние, его кепка была надвинута на глаза. Всегда небольшого роста, он, казалось, сморщивался и становился еще меньше. Он выглядел жалким и павшим духом. Я никогда ранее не видела его таким. Это было больше, чем потеря хорошего большевика или хорошего друга. Было впечатление, что он потерял что-то очень дорогое и очень близкое ему и не делал попыток маскировать этого'.

Свинцовый большой, нелепый гроб, который не открывали (прошло много дней со дня смерти), установили в малом зале Дома Союзов. Было немного людей. У подножия гроба — несколько венков. Один из них — из живых белых гиацинтов — с лентой: 'Тов. Инессе от В.И.Ленина'.

Хоронили у Кремлевской стены. Семья Ленина совсем осиротела. Нужно отдать должное: сам Ленин, пока был здоров, а затем и Крупская помогли подняться на ноги детям Инессы — трем сыновьям и двум дочерям. Ленин пишет записки, чтобы постарались сделать скромный памятник Арманд, помогли устроиться с учебой и работой ее детям. В декабре 1921 года, например, он шлет телеграмму Ротштейну: 'Прошу позаботиться о Варе Арманд (младшая дочь Инессы. — Д.В.) и, если нужно, отправить ее сюда не одну и снабдив теплым платьем…'

Умерла Инесса Федоровна Арманд трагически рано. Когда в начале февраля 1919 года Арманд уезжала в составе миссии Российского Общества Красного Креста во Францию для работы среди личного состава российского экспедиционного корпуса, задержанного во Франции после окончания мировой войны, она написала дочери письмо.

'Дорогая моя Инуся.

Вот я и в Питере… Сегодня переночевали в Питере и едем дальше… В твое письмо вкладываю: первое письмо для Саши, второе письмо для Феди (сыновья И.Арманд. — Д.В.) и третье письмо для Ильича. О последнем пусть знаешь только ты. Письма первое и второе передай немедленно, а письмо 3-е пока оставь у себя. Когда мы вернемся, я его разорву. Если же что со мной случится (говорю это не потому, что считаю, что в моем путешествии есть какая-либо особая опасность, но в дороге, конечно, всякое может быть, одним словом, на всякий случай), тогда передай это письмо Вл. Ил. Лично ему. Передать можно таким образом: зайти в 'Правду', там сидит Мария Ильинична, и передашь это письмо и скажешь, что это письмо от меня и лично для В.И. А пока письмо держи у себя… Письмо В.И. запечатано в конверте'.

Тогда Инесса вернулась в мае 1919 года. Поэтому то, что было в том письме, останется вечной тайной истории. Хотя, как мне кажется, мы вправе теперь считать, что отношения вождя и 'русской француженки', унесенные от нас рекой времени в вечность, больше не предстают загадкой. Впрочем, духовный космос людей всегда загадочен и обычно несет в себе некую тайну…

Инесса Арманд — солнечное пятно в судьбе вождя русской революции.

Глава 4 Мавзолей ленинизма

Ленинизм — есть вождизм нового типа, он выдвигает вождя масс, наделенного диктаторской властью.

Николай Бердяев