Только скажи, что делать. Мы ваши верные солдаты, генерал.
За непринужденным тоном скрывалась свинцовая усталость, но Пиппа не думала сдаваться. Правда, Лайонела она не могла обмануть.
– Если хочешь на ужин рыбу, – так же беспечно ответил он, – придется, дорогая, придержать язычок.
И на какой-то чудесный момент напряжение между ними исчезло. Пиппа улыбнулась, он вернул улыбку, и все тепло и близость, которые они делили, вновь вернулись, согрев обоих своими жаркими лучами.
Но тут Пиппа моргнула, словно в лицо ударил яркий свет, отвернулась и принялась шарить в седельных сумках, будто искала что-то… все, что угодно… лишь бы погасить это сияние, охладить этот жар…
Лайонел чуть поколебался и, тоже отвернувшись, весело, но властно объявил:
– Робин, оставляю вас готовить лагерь, пока я позабочусь об ужине.
Он направился к реке. Робин и Луиза бродили среди деревьев в поисках хвороста. А Пиппа решила позаботиться о лошадях. Когда они были расседланы, напоены и привязаны там, где трава росла погуще, она прислушалась, не идут ли Робин и Луиза. Но все было тихо. Под деревьями было совсем темно, но вечерняя звезда все же пробилась сквозь тучи. Пиппа потихоньку направилась к реке и заметила Лайонела, лежавшего на животе у самой воды. Она прекрасно знала, что тревожить рыбака, а тем более браконьера, никак не рекомендуется, поэтому потихоньку пробиралась по мокрой от росы траве, пока не встала у него за спиной.
– Не шевелись, – вдруг услышала она. Шепот был так тих, что Пиппа едва его расслышала. Рука нырнула в воду, а когда появилась снова, в пальцах была зажата коричневая в пятнышках форель.
– Поймал! – торжествующе усмехнулся он. – Подай мне вон тот камень.
Пиппа заметила камень, лежавший подле трех неподвижных тушек рыб, и подала ему. Он прикончил форель одним ловким ударом, вынул нож и умело разделал каждую рыбину.
– У тебя повадки сельского парня, – заметила она. – Выучился этому в детстве? В своем Чизуике?
– Нет. По необходимости. В детстве я ловил рыбу удочкой.
Он отскреб руки травой, вымыл и обтер о шоссы.
Они тихо стояли в полутьме. Вечерняя звезда отражалась в неподвижной воде, поверхность которой не колебал даже легкий ветерок. Лайонел осторожно провел замерзшими ладонями по щекам Пиппы, и она вздрогнула. Он наклонил голову и поцеловал се, сначала бережно, потом все с большим пылом. Пиппа не двигалась, не сопротивляясь, но и не отвечая на ласки.
Лайонел поднял голову и посмотрел ей в глаза.
– Прости, моя ошибка, – сухим, как дорожная пыль, голосом проскрежетал он. – Я думал, что, может, после прошлой ночи…
– Прошлой ночью мы оба кое в чем нуждались, – перебила она. – И оба были одиноки. Только и всего.
Лайонел съежился и отступил.
– Еще раз прости за ошибку.
Пиппа упрямо смотрела на смятую их ногами траву. Запах дикого тимьяна, ромашки и болотной мяты поднимался снизу и разливался в прохладном воздухе. Ей хотелось объяснить, что она не собиралась ранить его чувства. Что любит его, но не знает, как примирить эту любовь с ошеломляющей правдой его предательства, и поэтому каждое сказанное ему слово несет в себе обиду и горечь.
– Жаль, что я не могу забыть, – пробормотала она. – Но я должна. Должна простить.
– Я не жду этого от тебя.
– Нет, но так жить нельзя, иначе я увяну в ненависти и злобе, а этого нельзя позволить. Хотя бы ради ребенка.
Она снова взглянула на него.
– Но это дитя Филиппа, – тихо напомнил он.
– У него пет отца, – решительно заявила Пиппа. – Только мать и семья матери. На нем не будет лежать клеймо отверженного, но он вырастет в любви и ничего не узнает о том, кто его зачал.
Она нагнулась, сорвала пригоршню дикого тимьяна, рассеянно подумав о том, какая это хорошая приправа к рыбе. Но на самом деле это был только предлог уклониться от его полного боли взгляда.
– Я отправлюсь к сестре. К Пен и се мужу, – сообщила она. – Оуэн сумеет уберечь меня и младенца от ищеек Филиппа.
– Оуэн д'Арси, – повторил Лайонел. – Да, уверен, что он действительно сумеет. Но все знают, что он твой зять. Неужели воображаешь, будто ищейки Филиппа не догадаются о твоих намерениях?
Пиппа удивленно подняла брови:
– Ты знаком с Оуэном?
– Мы с ним в одном деле.
– Вот как? – кивнула она, удивляясь тому, что сама до этого не додумалась.
– Думаю, даже он согласится, что тебе пока будет лучше со мной.
– Но мне нужна моя сестра, – прошептала Пиппа. – Если я не могу быть с матерью, то хотя бы найду сестру.
Он сострадал ее одиночеству. Просто сердце разрывалось от того, что он не мог исполнить ее желание.
