— Я стал плохо видеть и слышать в последнее время, моя госпожа. Прости. И искусство мое уже не то, что было прежде…
Но я еще сохранил рассудок и память. Я вижу, что происходит во дворце. Я знаю, что об этом шепчутся не только слуги, но и бессмертные, стоящие на мостах в карауле. Верь мне, многие из них готовы умереть за тебя.
Он снова прокашлялся, покосился на дверь и продолжал тихо:
— Если Аххаг допустит меня к себе, я скажу ему, что здоровье царицы и наследника в опасности. Что темные силы этого дворца… Силы, которыми управляют чуждые нам, злобные, мрачные божества…
Он запнулся и Домелла нетерпеливо взмахнула рукой:
— Нет, Багу, не трудись. Аххаг и без тебя знает о каждом моем шаге. Соглядатаев здесь хватает… Он сказал, что Крисс уехал.
А теперь исчез и Ашуаг, и Ассима я больше не вижу. Пропал даже тот нуаннийский мудрец, Хируан… Мы остались с тобой одни, Багу. И никто нам уже не поможет, если только не случится чуда, не вернутся Музаггар, Нгар, и другие…
Она говорила, закрыв лицо руками, и внезапно вздрогнула, услышав свистящий шепот Багу возле самого уха:
— Никто не пропал, никто не уехал, царица. И мы с тобой не одни.
Домелла взглянула на склонившегося к ней Багу. Лицо старика было напряженным, но в глазах не было безумия.
Еще больше понизив голос, Багу зашептал:
— Завтра я свалюсь от неизвестной болезни и не смогу подняться с постели. Ты вызовешь местного врачевателя, нуаннийца Аухарна.
Он ученик Хируана, живет в Нижнем городе, у старого базара.
Скажешь, что слышала о нем от Хируана. Скажешь, что у тебя кровотечение и невыносимые головные боли — они поверят и не смогут отказать. С Аухарном говори откровенно. Он знает…
Багу с неожиданной для него ловкостью отскочил к стене и замер в прежней позе, согнувшись на каменной лавке.
В дверь заглянул Матмар.
— Прости, великая царица, — прогудел он после паузы. — Мне показалось… Все в порядке?
— Да, Матмар, все в порядке, — тихо ответила Домелла. — Мы говорим с Багу о здоровье наследника.
— Прости, госпожа! — повторил Матмар и исчез за дверью.
Багу и Домелла переглянулись. Багу поднял брови, Домелла медленно кивнула.
— Что же касается вестников… Их нужно прогнать. Вели на ночь не гасить свет в опочивальне. Вели служанке сидеть рядом с тобой всю ночь. И вестники не вернутся.
Домелла покачала головой.
— Ведь они приходили и раньше. Первый раз — когда умер мой приемный отец царь Каул. Второй раз… Но все это было давно, давно, на берегу моря Эрвет, в Песочном дворце Аммахаго…
Спасибо, Багу. Я сделаю все, что ты скажешь.
Багу поднялся, прошаркал к царице, поставил на стол склянку с темной густой жидкостью.
— Это опий, царица. Если будет совсем уж плохо — выпей несколько капель. Беды не уйдут, но покажутся преодолимыми…
Впрочем, так ведь оно и есть.
Начальник канцелярии Аххага Великого писец высшей фадды Рапах закончил опись даров, доставленных послами далекого города Аланго, положил тростниковое перо, свернул свиток и бросил его на стол, в кучу таких же свитков.
Он лучше всех в этом дворце знал, что империя Аххум агонизирует: никому не нужны были донесения, никто не принимал послов и разведчиков, никто не интересовался делами канцелярии.
Он, да еще начальник дворцовых служб Харру давно уже видели, что великий царь забросил все дела. Подперев щеку ладонью, Рапах размышлял об одном и том же: как долго еще продлится агония, и успеет ли он, Рапах, унести ноги, когда все развалится окончательно? И не следует ли уже сейчас позаботиться об отправке в надежное место рабов и всего имущества, которого было немало, и которое в последние недели быстро и неудержимо росло за счет не вносимых в списки разнообразных даров ближних и дальних данников?
Наверное, следует. По правде говоря, часть своих богатств начальник канцелярии давно уже отправил на север, с надежным сопровождением. Наверное, груз уже доставлен в его дом в Ушагане. Следует позаботиться о новой партии. Только отправлять добро теперь нужно не в Ушаган, а в загородный дом на берегу озера Цао.
Если в ближайшее время не случится ничего непредвиденного (а о делах во дворце Рапах узнавал своевременно, иногда даже быстрее тысячника Маана), Рапах, пожалуй, передаст все дела своему заместителю писцу высшей фадды Махуру и тихо исчезнет.
Может быть, его и хватятся, хотя в этой обстановке вряд ли кому-то придет в голову искать пропавшего начальника канцелярии. Тем более, что за последний месяц во дворце пропало бесследно столько людей, что сосчитать их можно, лишь применяя особую арифметическую систему киаттцев.
Кстати, о киаттцах… Рапах криво усмехнулся. Он всегда недолюбливал этого высокоученого хитреца Крисса, втершегося в доверие к Аххагу. Крисс вечно совал свой длинный киаттский нос в дела Рапаха. Он слишком многое знал — и в прямом, и в переносном смысле. Вместе с Криссом исчез его дружок Ягисс, юный пронырливый киаттец, служивший протоколистом при Криссе, когда Крисс выполнял роль переводчика. А потом исчезли и остальные киаттцы — писцы, служители, врачи.
Впрочем, Крисс не был опасен. Он мало интересовался денежными делами царского двора. А вот Ассим… Тот вечно требовал строжайшего учета доходов и расходов, и сам, бывало, проверял составленные Рапахом ведомости. Однажды он даже наказал Махура плетьми за ошибку в ведомости. Хотя, по правде говоря, это была не ошибка… Просто некоторое время в списках воинов, поставленных на довольствие во дворце, числилась сотня, снятая с охранения Ашуагом.
Вот и Ашуаг отправился вслед за первыми двумя. Ашуаг, занимавшийся тайными делами империи, знавший о том, что происходит на дальних и ближних границах, и о том, что будет сегодня на обед у великой царицы, — где он теперь со своими знаниями?
Рапах обеспокоенно огляделся. Тихо было в длинной каменной комнате, заставленной полками, набитыми свитками. Из-за двери в дальнем конце комнаты тоже не доносилось ни звука: там работали переписчики, изготавливая копии документов.
Рапах снова развернул свиток, увидел, что забыл поставить внизу свою подпись и потянулся к тростниковому перу.
И подскочил в испуге от внезапно раздавшегося сзади голоса:
— Писец! Ты здесь?..
Рапах неосторожно задел свитки и они посыпались со стола желто — коричневым дождем.
Перед Рапахом стоял сумрачный Маан, бывший сотник, ставший полным и единственным хозяином во дворце.
— Я здесь, господин! Слушаю тебя, господин! — с излишней готовностью кинулся к нему Рапах.
Маан недобро оглядел оплывшую фигуру писца, стол, рассыпавшиеся свитки.
— Где последнее донесение с данахской границы?
Рапах удивленно поднял брови и бросился к рассыпавшимся свиткам.
— Вот, господин.
Маан взял протянутый свиток, развернул.
— Это старое донесение пограничной стражи! — повысил голос Маан.
Рапах попятился:
— Других не было! Клянусь!
Маан поднял на него тяжелый взгляд.
— Мне не нужны твои клятвы, старик. Мне нужно донесение от Тмаггара, посланного на границу для
