объясню, как я это сделал: я поймал кошку и подпалил ее, напитав шерсть смолой. Кошка привела меня ко входу, и мы вошли в лабиринт.
Мы шли очень долго. Мы нашли многое из того, что ни ты, ни даже сам Аххаг не смогли бы купить или отнять силой. Нет, не золото. Это больше, чем золото…
Мы глупцы, что столько лет шли за вами, считая вас полководцами, лучшими из лучших, теми, кто приведет нас к славе и счастью.
Там, внизу, есть все, и я не хочу отсюда уходить. И не хочу ни с кем делиться этим. Видишь эту корону? Это корона муллагонгских царей. Теперь она моя, и, значит, я — царь Муллагонга.
— Ты вытащил ее из усыпальницы? Снял с черепа? Ты — мертвый царь!
— Нет! — Эхнар поднял корону и попытался водрузить на голову.
Но то ли голова оказалась слишком маленькой, то ли корона слишком тяжелой — получалось криво, корона сползала на глаза.
— Ты убил всех, кто шел с тобой? — тихо спросил Гарран. — Тридцать воинов?..
Эхнар кое-как приладил корону и встал, придерживая ее рукой.
— Нет, их убило другое — жадность… Я лишь помог некоторым из них.
— За что ты убил Храма?
— Он хотел отнять у меня то, что я нашел первым.
— О боги аххов и атмов! Что же это?..
— Это… это…
Голос Эхнара пресекся и послышалось шипение. Он силился что-то сказать, открывая рот, но не мог. Корона упала за спину, во тьму. Он схватился руками за горло. Глаза его стали вылезать из орбит. И вдруг из его рта показался тонкий раздвоенный язык, а потом — небольшая змеиная голова. Голова, сверкавшая панцирным покрытием с золотым блеском…
Взметнулись луки. Воины, умевшие выпускать по десять стрел за то время, пока человек может сосчитать до тридцати, изрешетили Эхнара. Он еще стоял, утыканный стрелами, как соломенная мишень, на которых в военных лагерях обучают лучников, — а потом не то, чтобы рухнул, — плавно осел, исчезнув за камнем, будто канул в бездонную тьму вслед за короной.
Может быть, так оно и было. Но тьма шепнула незнакомым голосом — угрожающим голосом вечности:
— Гарран! Да поглотят тебя ураганы…
Глухой подземный удар потряс остров. И сердце Гаррана ощутило болезненный удар и замерло на мгновенье.
Когда Гарран уже был на корабле, в сумеречном свете ненастного утра, над развалинами вновь зазвучали голоса, призывавшие на помощь. Вспугнутые чайки закружились над бастионами.
Гарран приказал поднять якоря. Медленно опустились огромные весла и «Альбатрос» начал разворачиваться.
— Подождите нас! Помогите! Мы аххумы! — раздавалось с берега.
На берегу действительно появились воины — без оружия, в прожженных и порванных одеждах, перепачканные нечеловеческой кровью.
— Мы пленники Последней Богини Муллагонга!.. Остановитесь!..
Голоса стали звучать слабее, переходя то ли в шипение, то ли в визг.
Воины стали входить в воду. Они шли по осевшим, сгнившим свайным причалам, теряли опору под ногами, и погружались в воду без звука, без плеска.
Когда Гарран обернулся в последний раз, он увидел лишь черных крыс — большую черную стаю, плывущую от берега с обезумевшими красными глазами.
Крысы тонули и исчезали в темной воде.
На самом высоком бастионе на фоне темных туч возникла гигантская фигура в короне муллагонгского короля, в пурпурном плаще с серебряной каймой.
Кто-то пустил в фигуру стрелу-болт, способную с близкого расстояния пробить броню. Болт прошел сквозь великана, не причинив ему вреда.
Густой голос на наречии Моря, перекрывая вопли обезумевших чаек, пытавшихся ловить тонувших крыс, долетел до корабля:
— Я, король Муллагонга Хаонт, приказываю тебе вернуться. Мне нужен твой корабль. Он доставит меня в последнюю гавань, где я обрету покой…
Гарран не ответил. Гребцы налегли и корабль вошел в горловину пролива.
— Ты вернешься… — пророкотал нечеловечески низкий голос. — Или поглотят тебя ураганы…
Гул, поднимавшийся со дна, заставил корабль содрогнуться.
Много дней и ночей они плыли на юго-восток. Иногда приходилось грести, хотя гребцов теперь было меньше половины от необходимого числа. Иногда паруса подхватывали слабый ветер.
Корабль двигался, но казалось, стоял: берега Таннаута все не показывались. И высеченное из дерева лицо Амма становилось все мрачнее.
Ом Эро по вечерам наводил на звезды угломерный прибор, что-то подсчитывал, возвращался в каюту Гаррана и долго просиживал над картой, вырезанной на специальном столе.
— Не понимаю, — наконец сказал он однажды. — Мы прошли больше двухсот миль. Таннаут уже должен был бы остаться позади…
— Значит, мы уже в Великом Океане? — спросил Гарран.
— Не может быть… Таннаут — большой остров, очень длинный, вытянутый с севера на юг… Как мы могли пройти мимо?..
— Может быть, ты неправильно высчитал расстояние. Или определил направление.
— Но ведь ты все видишь сам, повелитель! — Ом Эро вскинул вишневые глаза. — Я не обманывал тебя!
— Вижу… Звезды не могут лгать. Эммах проверял твои вычисления. Значит, лжет эта карта!
И он с размаху вонзил в столешницу кинжал с такой силой, что Ом Эро отшатнулся.
Еще несколько дней пути прошли в томительном ожидании ветра.
Запасы воды были на исходе, и гребцы быстро переутомлялись.
Поднимавшийся по утрам легкий ветерок сразу же гас, едва над волнами поднималось солнце.
В одну из ночей осведомитель шепнул что-то на ухо капитану Хаббаху. Капитан изменился в лице.
Он вошел в каюту Гаррана без стука, жестом руки удалив слугу, склонился над спящим и прошептал страшное слово:
— Гарран! Измена!..
Флотоводец как завороженный приподнялся на ложе.
— Измена, — зашептал Хаббах. Голос его шелестел, язык распух от недостатка влаги. — На нижней палубе начались предательские разговоры. Гребцы говорят, что айдиец увел корабль в открытый океан, которому нет конца. Они говорят, что Эммах обманут: звезды здесь, в море Слез, совсем не те, к которым мы привыкли, здесь другие созвездия, указывающие погибельный путь…
— Сколько этих гребцов?
— Не знаю, господин. Пока разговоры ведутся вполголоса. Трудно сказать, сколько гребцов уже готовы изменить… Но и это еще не все. На корабле развелось множество крыс…
— Разве их было мало? — перебил Гарран.
— Это совсем другие крысы, господин. Они съели наши запасы, они пьют нашу воду и пожирают друг друга. Гребцы с нижней палубы рассказывают, что по ночам крысы даже пытаются напасть на спящих…
Гарран сжал ладонями раскалывавшийся череп.
— Это крысы Муллагонга… Крысы, которых послал за нами вдогонку этот мертвый король Хаонт…
