жесткая пища. Шестиголову гораздо легче употреблять готовые трупы.

Чудовище не пыталось испепелить наши мозги. Это по человеческой логике надо сначала убить врага, пусть и небоеспособного, а уж потом приниматься за еду. Но разум шестиголова спал – главенствовал инстинкт разрастания. Чем быстрее чудовище будет расти, тем скорее станет неуязвимым.

Преодолев порог и вскарабкавшись к подножию «трона», Серые прилипали к шевелящемуся клубку тел и вскоре сливались с ним в единое целое. Шестиголов рос. Я пытался считать проползающих мимо мертвецов. Десять… Двадцать… Тридцать… Значит, у него стало тридцать шесть мозгов.

Порой из коридора, перекрывая шуршание ползущих мертвецов, раздавалось звяканье цепей и скрип канатов. Затем я расслышал хриплое отцовское дыхание. Старшие Пришвины приближались.

Последние трупы крысолюдей миновали дверь. Вскоре шестиголов примется за нас. Четыре лакомых куска ждут своей очереди…

– Ну вот и все в сборе! – бодро провозгласил отец, опустившись из-под потолка на каменные плиты. Как будто не скакал только что с каната на канат, таща на себе лишние пять пудов живого веса.

Я дождался отца и понял, что спасен. Стало так легко и радостно, как было со мной лишь однажды. В десятилетнем возрасте я заблудился в тайге. Отец нашел меня в кромешной темноте. Продравшись сквозь бурелом, вышел на полянку, воскликнул: «Вот ты где!» – подхватил меня на руки, прижал к груди. Я не плакал, а только молча обнимал его за шею.

Близнецы не завопили от восторга – значит, совсем закаменели. Сельма чуть ослабила хватку, но плечи мои не отпустила – все еще искала во мне защиту. Дед позади хрустел суставами, разминая затекшее тело. Отец протиснулся мимо нас в Центральную камеру, достал из ременной сумки темно-зеленый кристалл размером с кулак и положил у ног, отгородив семью от шестиголова.

– Мы должны взяться за руки. Вы мне откроете себя, и я соединю нас. Не бойтесь ничего. Это не больно и не опасно.

– Я готов, – сказал дед.

Из четверых младших Пришвиных только я один шевельнул рукой, да и то совсем чуток.

– Просыпайтесь! Живо! – закричал отец. Не помогло. Он стал трясти близнецов за грудки, едва не вытрясая душу. Без толку.

Последние серые трупы приросли к шестиголову. Белоснежные мыши в золотой клетке снова пришли в неистовство. Сейчас он примется за нас… Власть чудовища надо мной усиливалась с каждой секундой. Невидимый пресс давил мне в спину, толкая вперед.

Мальчики сдались первыми и, взявшись за руки, медленно двинулись к шестиголову. Отец начал лупить их по щекам. С тем же успехом можно было хлестать мраморную статую. Они не ощущали боли. Пальцы мои соскользнули с косяков. Н-не-ет!!! Ноги будто сами собой зашагали вперед. Сельма шла следом, не выпуская моих плеч.

Отец встал у нас на дороге, пытаясь не пустить к «трону». Близнецы натолкнулись на него и скользнули вправо и влево, желая обогнуть. Он в отчаянии одного за другим отшвырнул нас к двери. Поднявшись на ноги, мы тотчас возобновили свой марш, упорные, как заводные куклы. Внезапно я понял, что отец сам – очень медленно, почти неощутимо – но тоже сдвигается к огромному существу, колыхающемуся у подножия «трона».

Не вмешайся дед, нам пришел бы конец. Как видно, Иван Сергеевич когда-то уже имел дело с шестиголовом, потому что, ворвавшись в Центральную камеру, он крикнул:

– Секстэра некрос!!!

Оглушительно хлопнул в ладоши и дунул изо всех сил. В воздухе возникло и устремилось к чудовищу облако черного едкого порошка. Пытаясь увернуться от него, шестиго-лов дернулся, встал на дыбы. Огромное тулово было слишком неуклюжим. Порошок оседал на его страшную лысую голову, и кожа начала куриться дымками, как будто ее облили царской водкой.

– Му-а-у!!! – взревела Центральная камера. Рев этот обрушился на нас, ударил по барабанным перепонкам.

– У-а-у!!! А-у!!! У!!! – дробилось эхо, а шестиголов ворочался у подножия «трона», словно пытаясь вырваться из охваченной болью плоти. Не имея рта, он не мог кричать. За него вопил особняк.

Нас отпустило – мы снова могли управлять собой. Сво-бод-ны! Но радоваться было некогда. Дед гаркнул:

– Слушай мою команду! Стройсь!

Мы выстроились в цепочку, тесно прижавшись друг к другу. Впереди, с кристаллом в руках, встал отец, затем я, Сельма, близнецы, а замыкал цепь дед. Вспомнилась детская игра в «паровозик». Сейчас, двигая в такт согнутыми в локтях руками, мы тронемся в путь под дружное «чух-чух-чух!».

– Федя, ты готов?

– Да.

А потом отец сделал что-то, и мы слились в единое целое. Мы одновременно чувствовали все, что чувствовал каждый из нас, мы одинаково воспринимали окружающий мир, складывая в уме шесть разных его картин. Это незабываемое ощущение соединенности не оставляло меня еще несколько недель.

За те минуты, когда мы были одним существом, я узнал своих близких лучше, чем за всю предыдущую жизнь. У нас не осталось друг от друга секретов. Я понял в отце и деде многое, чего доселе понять был не в силах.

Шагая в ногу – как сороконожка о двенадцати пятах, – мы двинулись к «трону». Шестиголов успел оклематься. Нас до костей пробирал наведенный им озноб. Сейчас мы были на равных: шестерик против шестерика. Если бы нам противостоял полноценный большой шестиголов, на полу уже давно бы корчились, пуская слюни, шесть безмозглых тварей. Но ведь ему пока голов не хватало.

Я/мы прорезали напряженное, яростно сопротивляющееся пространство Центральной камеры, будто ледокол, рвущий ледяной затор на реке. Боевой логический кристалл, который я/мы несли в вытянутых руках, коснулся вражьего тела и с шипением стал прожигать в нем дыру. Чудовище беззвучно взвыло, и

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату