— Пусть так. — Елена приподнялась на локте. Она уже оправилась от первого потрясения. Чувства все равно не смогли бы ничем помочь, а ей, как умной женщине, не хотелось навсегда рвать отношения со своим другом и любовником. — Рэнальф Равенспир может не задумываясь предать своего лучшего друга, если это ему понадобится. К тому же он известен как человек, который ничего не забывает. Про него говорят, что он будет носить в душе злобу до конца своих дней… или до конца дней своего врага.
Саймон улыбнулся:
— Для женщины, не бывающей при дворе, ты чересчур хорошо осведомлена о придворных сплетнях, любовь моя.
— Но ведь ты не сможешь отрицать этого!
Он покачал головой.
— Я просто не могу этого сделать. Но вряд ли стоит задумываться об этом, если мы собираемся стать одной любящей семьей. К тому же через месяц после свадьбы я увезу леди Ариэль в Хоуксмур, и Рэнальф и его братья никогда больше не увидят меня. Но этот брак раз и навсегда положит конец нашей вражде.
— Ты совершенно невероятный человек, Саймон Хоуксмур, — сказала Елена, гладя его по щеке одной рукой и осторожно прикасаясь другой к едва зажившему шраму.
Он накрыл ее руку своей. Во взгляде его появилась неуверенность, которую ей было так странно в нем видеть.
— Как ты думаешь, эта молодая девушка не сочтет мою внешность отталкивающей, Елена?
— Как тебе могут приходить в голову такие мысли? — воскликнула она, садясь на кровати и обхватывая его лицо обеими руками.
— Мое лицо и тело покрыты шрамами, — со смешком произнес он, — и ходить я могу только с тростью. К тому же мне тридцать четыре года, а ей всего двадцать.
— Ты прекрасен!.. — сказала она.
— А красота, как тебе прекрасно известно, существует только тогда, когда ты хочешь ее видеть, — снова засмеялся он, взял руку Елены, перевернул ее ладонью вверх и поцеловал. — Но я благодарен тебе за комплимент, дорогая моя.
— Если леди Ариэль Равенспир не сможет разглядеть твой истинный облик, я открою ей глаза, — пообещала Елена.
— Ты так добра ко мне, — сказал он, беря ее лицо в ладони и крепко целуя в губы. — Но мы должны попрощаться, любовь моя. Ты останешься моим самым близким другом.
Она соскользнула с кровати, провожая его до дверей.
— Будь начеку, Саймон. Не верь им безоглядно.
Он засмеялся, но на этот раз смех его прозвучал жестко, странно контрастируя с теми мягкими и нежными словами, которые он произносил всего несколько секунд назад.
— Я отправляюсь под кровлю Рэнальфа Равенспира отнюдь не в одиночку, Елена. Со мной будут надежные люди, да и сам я еще могу постоять за себя.
— Ах, — она издала вздох облегчения, — на какое-то мгновение я испугалась! Подумала, что ты потерял всякую осторожность, увлекшись своим замыслом. — Поднявшись на цыпочки, она поцеловала его. — Но ведь ты будешь навещать меня как друг, даже после своей женитьбы?
— Конечно, — просто ответил он. — Ты навсегда останешься в моем сердце, Елена.
— Да, не похоже на то, что это будет брак по любви, — пробормотала она, отступая назад, когда он открыл дверь.
Повернув голову, он посмотрел на нее через плечо потемневшими глазами.
— В моем сердце никогда не будет места для Равенспиров, Елена. Но я буду выполнять свой долг по отношению к этой девушке, и, если Ариэль ответит мне тем же, она обретет всю преданность и заботу, на которые я только способен.
Дверь за ним закрылась. Елена подошла к окну, дожидаясь, когда он появится на улице. Ей хотелось увидеть, как он повернется и бросит взгляд на ее окно, — так он делал каждый раз. Однако на этот раз все было по-другому. Выйдя из ворот постоялого двора, который был их постоянным местом свиданий, он зашагал по переулку, тяжелее обычного наваливаясь на трость. Холодный, пронизывающий ветер трепал на нем широкий плащ.
Елена отошла от окна; ее терзали смутные опасения. Она пыталась убедить себя, что боится не за Саймона, что это только лишь страх перед грядущим одиночеством. Елена была женщиной в расцвете лет, слишком молодой, чтобы обречь себя на затворническую жизнь, сменить вихрь любви и страсти на безмятежность дружбы…
— Нет, — твердо произнесла Ариэль. — Я не стану надевать подвенечное платье, если жениха пока даже не видно.
Лицо Рэнальфа потемнело.
— Ты сделаешь так, как тебе говорят, сестричка! Ваше венчание назначено на полдень, и ты должна быть готова к нему.
Он показал рукой на кровать, на которой возвышалась гора светлой блестящей материи.
— Одевайся и спускайся к гостям. Нельзя допустить разговоров, что Равенспиры не держат своего слова.
Ариэль покачала головой, решив настоять на своем.
— Только когда граф Хоуксмур приедет за своей невестой, Рэнальф, она должна надеть подвенечное платье, приготовиться к такой жертве.
— Ах ты, упрямая, непослушная… — Гневные слова замерли у Рэнальфа на языке, и он отступил на шаг назад со все еще занесенной рукой — волкодавы заслонили собой Ариэль и смотрели на него, оскалив зубы и вздыбив шерсть на загривках.
— Убери их! — сдавленным голосом потребовал он.
— Не уберу, пока ты не опустишь руку, братец. Его угрожающе занесенный кулак опустился. Ариэль тихо произнесла: «Сидеть!» — и волкодавы послушно опустились на задние лапы, но остались перед ней, не сводя глаз с графа.
— Я требую, чтобы ты немедленно оделась для венчания! — процедил Рэнальф сквозь стиснутые зубы. — Хоуксмур вполне может заявиться в часовню прямо к полудню. И я не желаю, чтобы он застал нас врасплох. Мы не должны дать ему ни малейшего сомнения в нашей готовности к свадьбе. Королеве будет доложено, что Равенспиры вели себя безукоризненно, и если кого и можно будет упрекнуть, то только Хоуксмура.
— Но почему, как ты думаешь, он до сих пор не появился? — попробовала сменить тему разговора Ариэль. Она повернулась и подошла к окну, которое выходило во внутренний двор. — Ведь по договоренности он должен был прибыть сюда еще вчера вечером.
— Я не знаю, — все тем же сдавленным голосом произнес Рэнальф. — Возможно, он что-то задумал. Но я не позволю ему переиграть нас, Ариэль. Если он решил смутить нас, то пусть не думает, что преуспел в этом. Мы ничем не должны показать, что его позднее прибытие хоть как-то нас уязвило.
— Значит, ты по-прежнему думаешь, что он появится? — Ариэль щелчком сбила соломинку, приставшую к юбке во время недавнего посещения конюшни.
— Конечно же, он появится! — Рэнальф буквально выплюнул эти слова; темно-серые глаза его метали гневные молнии. — Он появится, потому что именно он затеял все это. Он подал королеве эту идею.
— Но почему?
— Да не знаю, черт побери! Но что бы он ни задумал, ему это не удастся. И у него не будет ни малейшего повода почувствовать, что он как-то унизил нас. Ты должна сейчас же приготовиться к венчанию, ждать его у алтаря с улыбкой на устах и дать ему обет повиновения, когда бы он ни появился.
Хлыст Рэнальфа для верховой езды со свистом рассек воздух и обрушился на столешницу маленького инкрустированного столика. Собаки вскочили на нога с глухим урчанием.
Ариэль нечасто приходилось видеть, чтобы ее брата захватывали врасплох, но сейчас ей стало совершенно ясно, что именно позднее прибытие Саймона Хоуксмура на бракосочетание стало причиной беспокойства Рэнальфа. Повернув голову, Ариэль бросила взгляд вниз, во двор замка. Двор был пустынен, холод и влажный воздух февральского дня не соблазняли приехавших на свадьбу гостей на прогулки под
