Ариэль нахмурилась. Ей не очень хотелось снова вызывать гнев Рэнальфа, отправляясь в одиночестве на верховую прогулку, но куда больше она беспокоилась о том, что ее аргамаки останутся без присмотра. Если братья начнут проявлять к ним повышенный интерес, она должна сразу узнать про это от своего человека.
Девушка вошла в помещение для соколов, расположенное рядом с конюшней. Здесь было темно, в воздухе висел тяжелый запах крови маленьких птичек, которыми кормили соколов, и кислый запах птичьего помета. Соколы сидели на насестах, глаза их горели в темноте.
Она подошла к третьему насесту и осторожно погладила хохолок из перьев на голове сокола. Тот тут же поднял на нее острый, недобрый взгляд и почти коснулся хищно изогнутым клювом ее пальцев.
— Ах ты, мой противный! — восхищенно прошептала она, не убирая, однако, руку.
— Вы берете сегодня Колдуна, миледи? — Из темноты появился сокольничий, двигаясь быстро и бесшумно, как и его птицы. В руках он держал колпачок и короткие кожаные путы.
— Да, проедусь с ним вдоль реки.
Она взяла с полки толстую кожаную рукавицу и надела ее себе на правую руку; сокольничий тем временем надел колпачок на голову сокола, закрепил на его лапах путы и снял птицу с насеста.
Ариэль приняла сокола на защищенную рукавицей руку и пристегнула к ней путы.
— Я вернусь не позже чем через час.
С этими словами она вышла во двор, где ее уже ждал грум с оседланной чалой кобылой и своим собственным мулом. Волкодавы, очень довольные собой, сидели рядом с лошадьми, вывалив набок языки.
— Мне придется запереть вас в конюшне до конца дня, — предупредила она их, впрочем, без особой убежденности в голосе.
Наказывать их сейчас не имело никакого смысла. Грум помог ей подняться в седло; сокол спокойно сидел у нее на руке, склонив голову в колпачке на сторону, перья на его голове шевелил ветерок.
Они выехали из ворот замка, копыта коней застучали по подъемному мосту. Воздух был прохладным, но ясным, солнце ярко светило с безоблачного неба. Проселочная дорога, отходившая от основного тракта, уходила через болотистые пустоши к далеким шпилям Кембриджа.
Ариэль заслонила рукой от солнца глаза и посмотрела на дорогу. На ней видна была только телега. Нигде ни следа ее опаздывающего жениха. Она послала лошадь галопом к берегу реки, а там натянула поводья, сняла колпачок с головы сокола и подняла руку повыше, давая ему возможность осмотреться по сторонам. В сотне метров от них грач сосредоточенно доставал из земли червяка. Над рекой пронесся порыв ветра. Сокол сделал быстрое движение. Ариэль отстегнула путы и опытным движением руки послала птицу в воздух.
Граф Хоуксмур натянул поводья, взглянул на солнце и прикинул, что сейчас уже, должно быть, около одиннадцати часов утра. Впереди на горизонте уже виднелась темная громада замка Равенспир, до него оставалось не более получаса езды. Из-за замка показался громадный восьмиугольник монастыря Эли.
— Спешить некуда, Саймон, — заметил один из сопровождавших его людей.
Небольшой отряд из десяти человек выстроился в ряд за спиной графа Хоуксмура.
— Я хочу, чтобы мы прибыли точно в полдень, Джек, — ответил ему Саймон. — Я не желаю злоупотреблять гостеприимством Равенспиров больше, чем это необходимо.
Саймон Хоуксмур решил для себя, что появится в замке ровно на столько времени, сколько потребуется, чтобы предстать перед алтарем вместе с Ариэль Равенспир. Правда, после венчания ему придется целый месяц присутствовать на различных праздничных церемониях. И пока он будет гостем замка Равенспир, у него появится возможность заняться кое-какими личными делами. Может быть, даже с женщиной, руки которой он добивается.
Однако самые неотложные дела прежде всего. Граф Хоуксмур послал своего коня вдоль дамбы, поднимавшейся из затвердевшей на морозе грязи. У него до сих пор не сложилось никакого представления о девушке, которой меньше чем через час предстояло стать его женой. Он никого не расспрашивал о ней, и никто из его друзей не вызвался описать ему его невесту. Даже если она окажется косоглазой, горбатой, колченогой, совершеннейшей дурой, наконец, — это не имело для него никакого значения. Он женится на ней и будет хранить ей верность.
Саймон поднял взгляд к бледно-голубому небу, чтобы получше разглядеть парящего там ястреба. В камышах, растущих вдоль берега реки, заворочалась куропатка, потом, словно подстегнутая парящей сверху опасностью, отчаянно замахала крыльями, бросаясь из стороны в сторону, чтобы увернуться от убийцы, который теперь, словно играючи, преследовал ее. Саймон заслонил рукой глаза от солнца и стал наблюдать за разворачивающейся перед ним сценой.
— Похоже, это небольшой сокол, — заметил подъехавший поближе Джек. — Во всяком случае, не просто полевой ястреб. Словно кто-то охотится с ним.
В воздухе неслась самая совершенная из созданных для убийства тварей. Сокол словно дразнил отчаянно мечущуюся куропатку и лениво взмахивал своими великолепными крыльями, прежде чем решил спикировать на птицу. Куропатка попыталась было подняться повыше, но вес собственного тела неумолимо тянул ее к земле. Тогда она решила скрыться в зарослях прибрежного камыша. Однако сокол опередил ее, бросившись на бедняжку с силой и точностью свинцовой пули; от его хищно изогнутого клюва отразился луч бледного солнца. Птицы столкнулись в воздухе, куропатка рухнула на землю, а люди, наблюдавшие с дороги за охотой, перевели дыхание.
— А вот и его хозяева. — Джек указал плетью на две фигуры на лошадях, стоящие на береговом обрыве.
Повинуясь неосознанному порыву, Саймон послал своего коня галопом, направив его к двум всадникам. Его спутники последовали за ним.
Ариэль внимательно следила за Колдуном. Он был выдрессирован совсем недавно и мог в азарте погони забыть про всю пройденную науку и удрать вместе с добычей. Вот и сейчас, уже возвращаясь к своей хозяйке, он было заколебался — Ариэль чувствовала, что хищнику не терпится разделаться со своей честно заработанной добычей. И так велико было желание девушки, чтобы сокол вернулся к ней, что она заметила группу всадников только тогда, когда земля загудела под копытами их коней.
Первой ее реакцией было гневное возмущение. Неужели они не понимают, что ей сейчас необходима предельная собранность, чтобы сокол вернулся к ней? Но похоже, они почувствовали это. На вершине небольшого пригорка кавалькада остановилась, натянув поводья, причем на таком расстоянии, чтобы не отвлекать сокола.
Колдун все еще был в воздухе, носясь взад и вперед со своей добычей. Ариэль сначала подумала, что тот собирается спрятаться в камышах, чтобы без помех разделаться с куропаткой. Группа всадников на пригорке стояла совершенно неподвижно. Сокол поднялся вверх и, неспешно взмахивая крыльями, стал планировать на поднятую для него повыше руку в толстой кожаной перчатке. Опустившись на нее, он распушил перья и послушно бросил свою добычу в руку Ариэль. Та опустила ее в ягдташ у седла и пристегнула путы.
— Браво! — произнес один из всадников, отделяясь от своих спутников и направляясь к ней. Собаки насторожили уши, но всадник не удостоил их даже мимолетным взглядом. — А ведь был момент, когда я думал, что он собирается сбежать.
Первой мыслью, пришедшей в голову Ариэль, была та, что она никогда еще не видела такого безобразного человека, как этот гигант, сидящий верхом на пегом жеребце, нескладном, но невероятно мощном. Всадник был без шляпы, темные волосы его были острижены очень коротко. Каждая черта внешности незнакомца, похоже, создавалась природой по отдельности, вне всякой гармонии с остальными. Крючковатый нос уступом выдавался на лице, подчеркнутый едва зажившим шрамом на щеке. Нижняя часть лица мужчины тоже выдавалась вперед; губы всадника были сложены в ухмылку, виднелись несколько искривленные, но здоровые зубы. Над глубоко посаженными, широко расставленными глазами почти срастались широкие темные брови.
Ей бросился в глаза его темный костюм для верховой езды и короткая стрижка пуританина. Потом она резко отвернулась, махнула рукой груму, щелкнула пальцами собакам и пустилась галопом вдоль берега реки, держа на руке сокола.
Саймон нахмурился. Довольно необычное создание, не говоря уже о плохих манерах. И роскошный
