наполненную ароматом хорошо заваренного чая.
— Садись поближе к огню, — предложила Елена, наливая ей чай. — И расскажи мне, что случилось прошлой ночью. Я слышала, как вы громко разговаривали. Саймон был очень взволнован, что редко с ним случается.
Ариэль обхватила обеими руками протянутую ей чашку горячего чая и вдохнула его крепкий аромат. Поставив ноги в одних только чулках на скамеечку, она изложила свое понимание событий прошлой ночи.
— Я только теперь начинаю понимать, как мне было нужно, чтобы он отличался от других мужчин, — произнесла она, закончив свой рассказ. — Я знаю, что не похожа на других женщин, и иногда он говорил, что понимает, почему я поступаю так или иначе. Но ведь понимать — еще не значит принимать, не так ли?
И она взглянула в глаза Елены, сидевшей в кресле напротив нее.
Елена отпила глоток чаю.
— Саймон — один из самых понимающих и неординарных людей, которых я встречала, — медленно произнесла она. — И тебе, дорогая, очень повезло с мужем. Он подарит тебе максимум внимания и заботы, на которые только может рассчитывать жена. Уверена ли ты, что сможешь одарить его тем же?
Ариэль поставила чашку с чаем на столик. Лицо ее побелело, но глаза были ясны, как небо, омытое дождем.
— Мне мало только внимания и заботы, Елена. Это добрые чувства, и без них нельзя. Но я хочу куда большего. Я хочу получить понимание и принятие меня такой, какая я есть. А на это способна только любовь.
Голос се не дрожал, когда она произнесла эти выстраданные слова. Елена снова заключила ее руки в свои.
— Не требуй луну с неба, дитя мое. Поверь мне, дружба, внимание, преданность в браке — столь же ценные вещи, как и все остальное. А Саймон готов дать тебе все это.
— Но не любовь? — спросила Ариэль все таким же твердым голосом.
Елена погладила се по руке.
— Дорогая моя, он все же Хоуксмур. Его отец был убит твоим отцом. Он может питать к тебе страсть, вожделение, но в его сердце никогда не найдется места для женщины из рода Равенспиров.
— Он вам это сказал?
— И теми же самыми словами, — тихо ответила Елена.
— Благодарю вас, — сказала Ариэль, осторожно высвобождая свои руки и вставая. — Я, конечно, все это и сама знала. А теперь, с вашего позволения, мне надо заняться хозяйственными делами.
Она спокойно улыбнулась Елене и направилась в свою собственную комнату.
Когда Саймон минут через пятнадцать вернулся, Ариэль сидела перед туалетным столиком, расчесывая волосы. Простое платье из темно-коричневой ткани оттеняло бледность ее лица. Когда Саймон открыл дверь, она не повернулась от зеркала, но встретила взгляд его отражения с необычайной твердостью.
— Я только что разговаривал с Эдгаром… как лучше разместить твоих лошадей в Хоуксмуре, — сообщил Саймон.
Ариэль выглядела так плохо, что при виде ее он забыл свои собственные обиды и разочарования и сделал непроизвольное движение рукой, желая утешить.
Но лицо молодой женщины сразу стало таким напряженным, она так неприязненно сжала губы, что он сразу же отдернул протянутую было руку.
— И мое мнение по этому поводу никого не интересует? — спросила она равнодушным тоном.
Саймон вздохнул.
— Конечно, интересует. Все твои замечания будут учтены при постройке конюшен в Хоуксмуре. Но поскольку ты опасаешься своего брата, я подумал, что нам лучше все побыстрее закончить. — Он не мог удержаться от упрека и с сарказмом закончил: — Прости, если я опять влез не в свое дело.
Ариэль спокойно принялась расчесывать длинные пряди волос, спускающиеся на плечи.
— Разумеется, это — твое дело. Разве вы не решаете все за меня, милорд?
Он решил не поддаваться на провокацию.
— Вероятно, — с деланной любезностью ответил он. — И если я все же обращаюсь к тебе за советом…
— Я должна быть благодарна за это, — быстро закончила за него она. — Да, я понимаю. Как видите, я быстро усваиваю преподанные мне уроки, сэр.
Встретив в зеркале ее гневный взгляд, Саймон устало провел рукой по лицу.
— Ариэль, мы оба знаем, что дело не в твоих лошадях. Если ты хочешь продолжать их разведение в Хоуксмуре, то можешь делать это с моего согласия. У меня нет никаких возражений, если ты будешь заниматься этим в качестве увлечения. Но мы оба знаем, что ты хочешь другого. Разве не так?
Не дождавшись от нее ответа, он продолжал:
— Ты хочешь обрести денежную независимость, чтобы вырваться из оков ненавистного брака. Теперь я это понял. Но никак не могу согласиться на это. Ты можешь разводить своих лошадей. Ты даже можешь продавать их, хотя мне и не улыбается жизнь с торговкой лошадьми вместо жены. Но если ты будешь получать какой-то доход, я буду настаивать, чтобы он шел на счет твоих детей — наших детей. Сама же ты не будешь иметь доступа к этим средствам.
Последние краски жизни пропали с лица Ариэль. Оно стало мертвенно-бледным, на нем двумя темными провалами выделялись глаза. Она по-прежнему не произнесла ни слова.
Саймон снова провел ладонью по лицу. Такое молчание было хуже всего. Сейчас она напоминала ему умирающего пони.
Приблизившись к Ариэль, он положил ей руки на плечи. Она отшатнулась. И руки его бессильно упали.
Он повернулся и вышел из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.
Ариэль не отрываясь всматривалась в свое отражение в зеркале, пока его черты не начали расплываться перед глазами. Ей показалось, что она постепенно проникает внутрь тога мира, который скрыт в ее душе.
Дружба, преданность, привязанность. Чувства необходимые, но далеко не достаточные, с холодной ясностью сделала она для себя вывод. Она никогда не сможет полюбить человека, который не любит ее. Она не сможет удовлетвориться спокойным существованием в формальном браке, что бы там ни говорила Елена. Не сможет остаться и здесь, разыгрывая жалкую комедию из семейной жизни, делая вид, что ничего не произошло.
Ей необходимо скрыться куда-нибудь и обдумать, что же делать дальше. Скрыться, чтобы ее не отвлекало присутствие Саймона, подальше от его глаз, от его мощной фигуры, от его восхитительных рук. Она должна остаться наедине со своими мыслями.
Встав из-за столика, она подошла к гардеробу, достала из него небольшой саквояж и бросила в него несколько самых необходимых вещей. Потом набросила на плечи накидку и направилась к двери. Уже положив ладонь на ручку, она задержалась, вспомнив упрек Саймона о бегстве без всякого объяснения.
Да, с ее стороны будет трусливо и по-детски исчезнуть, не оставив ни слова. Она вернулась к письменному столу и набросала несколько слов на листке бумаги: «Мне надо подумать, как жить дальше. Я не убегаю». Ничего лишнего, только самые необходимые слова. Сложив лист, она написала на нем имя Саймона и поставила письмо на каминную полку. Взгляд ее упал на маленькую, вырезанную из кости фигурку лошади, которую она поставила рядом с подсвечником, так, чтобы видеть ее с кровати. Подумав, Ариэль положила фигурку в карман.
Выйдя из комнаты, она встретила в коридоре Елену. Взгляд женщины остановился на саквояже в руках Ариэль.
— Вы куда-то уходите, дорогая?
Ариэль покачала головой. Она уже была по горло сыта бывшей любовницей Саймона и ее так называемыми попытками помочь в их семейной жизни.
— Я просто несу подруге кое-какие вещи, — бросила она, ускоряя шаг.
