все же я намеревался, как вы знаете, убедить его в необходимости ареста его сестрицы, пока та находилась в Гринвиче. Она спутала карты, обманув нас и удрав из дворца. Интересно будет узнать, кто осчастливил ее подобным советом и оказал помощь. Сама она никогда бы не додумалась до такого. Не сомневаюсь, нам все станет известно, как только арестуем ее. И сделать это надо до того, как она покинет Лондон. То есть как можно быстрее… И теперь уж без ведома короля…
Этих слов Оуэн тоже вполне мог не слушать: они мало что прибавляли к тому, что он предполагал, и нисколько не меняли намеченный план.
Продолжая прятаться за кустами, он двинулся вверх по холму к стенам замка, в которых загодя, во время предыдущих посещений временной резиденции принцессы, обнаружил небольшую калитку, охраняемую всего одним человеком.
Все произошло за какую-нибудь минуту: страж услышал подозрительные звуки, кто-то шепотом окликнул его — и вот он уже лежит без чувств возле калитки, а этот «кто-то» входит и прикрывает ее за собой.
Оказавшись внутри замка, Оуэн пошел по двору походкой человека, хорошо знакомого с местом, в котором находится; человека, знающего, зачем он здесь и куда идет. Его путь освещали многочисленные факелы на стенах, а также светильники в галереях и аркадах, через которые он шел к западному крылу замка, где должна находиться принцесса.
У широких каменных ступеней, ведущих к дубовым дверям в ее покои, стоял воин с пикой. Было видно, что ему очень скучно: то и дело зевает и зябко поеживается, наверняка мечтая о той минуте, когда его сменят и он окажется в теплом караульном помещении, а в одной руке у него будет кружка с пивом, в другой — игральные кости.
Оуэн остановился в глубокой тени у подножия лестницы и некоторое время наблюдал за мучениями бедняги. Потом применил старый как мир, испытанный метод: вынув из кармана пригоршню приготовленных заранее мелких камешков, кинул их на плиты у входа в галерею.
Страж не обратил внимания на звуки и снова зевнул. Тогда Оуэн повторил свой трюк. На этот раз воин схватил пику и сделал несколько шагов в глубь галереи. Воспользовавшись этим, Оуэн бесшумно проник в дверь и запер ее с внутренней стороны на задвижку.
Глава 23
В западном крыле замка Бейнардз, что на лондонской Темза-стрит, царила страшная суматоха, причиной чему было неожиданное появление принцессы Марии. Ее апартаменты не были готовы, и толпы слуг метались по коридорам и комнатам, неся в руках ведра с углем для каминов, занавески для кроватей, постельное белье, кувшины с горячей водой…
Принцесса стояла посреди гостиной у только что зажженного огня, устремив глаза в молитвенник. Губы ее беззвучно шевелились.
В комнату вошла Пен с ребенком на руках и в сопровождении двух служанок, которые несли подносы с едой.
— Поскольку в нашей прогулочной корзине одни только книги, — стараясь казаться веселой, сказала она, — я подумала, нам следует поужинать.
— Мне совсем не до ужина, тут жуткий холод. — Принцесса содрогнулась и наклонилась к камину. — Не понимаю, почему так плохо греет уголь? Дрова горят гораздо лучше.
— В Лондоне мало дров, мадам. Зато там, куда вы вскоре приедете, их будет вдоволь.
Пен пыталась шутить, но ни принцессе, ни ей самой, ни двум другим придворным дамам, Матильде и Сьюзен, находящимся в комнате, не делалось веселее: они не могли согреться; все же остальное, начиная с ближайшего будущего, вызывало непроходящую тревогу. Пен больше всего беспокоилась сейчас не за себя, а за маленького Филиппа.
Поставив подносы на стол, служанки удалились. Мария отложила молитвенник и присела к столу.
— Все-таки надо поесть, — сказала она. — Когда появится твой шевалье, хотела бы я знать?
Этого же хотела Пен, но не знала, что ответить.
— Когда сочтет нужным, мадам, — произнесла она сдержанно и, не отпуская ребенка, подвинула к себе серебряную миску с кашей. Филипп потянулся к еде, это наполнило радостью ее сердце. — Да, да, мой маленький, — сказала она, — все для тебя.
Принцесса, нахмурившись, наблюдала за кормлением ребенка. Она ничего не имела против детей, даже пришла в ужас от рассказа Пен о судьбе этого иссохшего малыша, но ей не нравилось, что его присутствие отвлекает любимую придворную даму от непосредственных обязанностей.
Дверь внезапно открылась, Пен замерла с ложкой в руке. Филипп издал звук, выражающий недовольство, — он уже раскрыл рот для очередной порции каши с медом.
В комнату вошел Оуэн. Он сразу запер за собой дверь и, повернувшись, молча оглядел присутствующих. В темных глазах сквозило напряжение, от тела веяло энергией. Темно-серый камзол с полосами из черного шелка, темно-серая рубашка, черные чулки: он напоминал Пей — такое ей пришло в голову сравнение — стальную шпагу в черных ножнах.
Его взгляд остановился на ней.
— Вы взяли ребенка? Разумно ли это?
— У меня не было выбора, шевалье. — Она почувствовала, как щеки ее зарделись: совсем не оттого, что смутил холодный упрек, а потому что вдруг до боли захотелось увидеть прежний горячий призыв в его глазах, ощутить прикосновение рук… — Я не могу, — после паузы добавила она окрепшим голосом, — расстаться с ним сейчас. И надеюсь, он нам не помешает.
— Рада вас видеть снова, шевалье, — раздался голос принцессы. Она поднялась с кресла, и стало отчетливо заметно, что ее движения и взгляд скованы страхом. — Мы очень ждали вас. Есть какие-либо новости из Гринвича? Мне…
— Одну минуту, мадам, — бесцеремонно прервал ее Оуэн. Быстрыми решительными шагами он прошел в соседнюю комнату, которая соединялась еще с несколькими, образуя анфиладу помещений различной величины и назначения.
Не выпуская из рук Филиппа, Пен последовала за ним по всем комнатам до седьмой по счету и последней, где он также запер дверь на железный засов. Сделав это, повернулся к Пен и спросил:
— Есть тут другие выходы?
Она покачала головой:
— Нет, насколько я знаю.
Тем же суровым деловым тоном он продолжил:
— Пойдемте к принцессе. Нужно ее предупредить. Они здесь будут через несколько минут.
С этими словами он быстро пошел обратно, Пен с трудом за ним поспевала. Снова войдя в гостиную, он сразу обратился к Марии:
— Вы в опасности, мадам. Я не рассчитывал, что Нортумберленд проявит такую быстроту в действиях. Он и его сподвижники вот-вот будут в замке.
В подтверждение сказанного Оуэн подошел к окну, выходившему во двор, и увидел то, что предполагал: герцог и его друзья в сопровождении лучников шли к главному входу.
— Они здесь, — сказал он, кивая в сторону окна.
Принцесса Мария подняла руку к горлу, на котором заметно билась жилка. Лицо у нее еще больше побледнело, но она ничего не произнесла.
Оуэн отошел от окна, посмотрел на молчащих женщин.
— Уверен, мы их перехитрим, — проговорил он, и внезапно на его лице мелькнула улыбка, от которой сразу стало легче всем, а крошка Филипп взвизгнул, словно от радости. — Никто в замке не знает, — заговорил снова Оуэн, — что я проник сюда, и потому не станет принимать срочных мер. Это дает нам некоторый выигрыш во времени. Думаю, они не будут врываться силой, чтобы не вызвать лишнего недовольства народа, среди которого у вас, мадам, немало сторонников. Тайный совет предпочитает, насколько мне известно, действовать тихой сапой.
Принцесса слегка подняла голову.
— Вы правы, — сказала она, — народ на моей стороне. Я их законная правительница. После своего брата. После отца.
Оуэн снова посмотрел в окно. Во дворе стало еще больше вооруженных людей. Сколько их, чтобы
