— У этого символа много значений, — ответил Уилар. — Они не противоречат друг другу, а как бы составляют разные грани единого смысла. И возник этот символ куда раньше религии Преблагого Джордайса. Среди чисел круг означает ноль или пустоту. На востоке этим символом обозначают круговорот времени, бесконечное взаимопревращение вещей. На западе, в Ярне, полагают, что это символ вечности, символ божественного мирового порядка, символ совершенства. Но если говорить о практическом применении этого знака, то это ограничение, указание на тот порядок, ту реальность, которую ты выбираешь и в которой и дальше намерен находиться. Отсюда проистекает и другое значение: защита, отделение себя от каких бы то ни было враждебных сил, которые просто не смогут войти в «твоё» пространство. Для этой цели маги и рисуют круги вокруг места, где собираются совершить обряд, — некоторые круги предназначены для защиты, другие для концентрации и упорядочивания энергии. Ещё можно… — Уилар оборвал сам себя. — Но об этом как-нибудь в другой раз…
Эльга, посмотрев по направлению его взгляда, оторопела. В дальнем углу комнаты Марта Весфельж, совершенно голая, с интересом прислушиваясь к разговору, неторопливо натирала своё тело тем самым ароматным маслом, запах которого Эльга ощутила сразу, как только открыла дверь. Ошеломлённый взгляд девушки её нисколько не смутил. Зато Эльга была готова от смущения провалиться сквозь землю.
— Да… Так вот, — продолжал Уилар, задумчиво рассматривая белое тело Марты. — Ты нарисовала круг для того, чтобы завершить исцеление мальчика, поставить точку в своих действиях и одновременно — защитить его от порчи, которая, не нарисуй ты круга, снова могла вернуться к нему… И не случайно, что джорданиты используют именно этот символ. Когда они рисуют круг, конечно, это даёт им защиту от колдовства, но вместе с тем они ограничивают, ещё более упорядочивают тот мир, в котором живут, кладут ещё один ряд кирпичей в стену, что окружает их крохотный мирок и отделяет от той бесконечности, которая находится за его пределами. Маг выбирает свою реальность сам и рисует круг для того, чтобы закрепить её, джорданит делает то же самое, но он полагает реальность, в которой живёт, единственной из возможных, и прикладывает, даже не осознавая этого, все силы к тому, чтобы укрепить стены собственной тюрьмы.
Уилар замолчал. Сообразив, что это всё, Эльга, красная как рак (Марта Весфельж подняла одну ногу и стала смазывать маслом внутреннюю сторону бедра), опустив глаза, пробормотала:
— Спасибо.
И, выскочив из комнаты, она поспешно закрыла за собой дверь. Ещё через десять минут она решила, что неплохо бы прогуляться — возня, скрип кровати и приглушённый смех, доносившиеся из соседней комнаты, не давали толком сосредоточиться ни на одной мысли. Она накинула плащ, влезла в сапожки, вышла в коридор и спустилась во двор. Холодный воздух быстро остудил её разгорячённую кожу. Когда стало совсем холодно, она заглянула в конюшню и покормила Бурую — лошадку, которую Уилар купил для неё ещё в Кэтектоне. Поболтала с конюхами и вернулась к себе. Возня в соседней комнате к этому времени уже утихла. Застилая постель, Эльга снова мысленно вернулась к причине, заставившей её вспомнить странные обстоятельства, сопровождавшие снятие порчи с Явара. За прошедшим обедом все пили вино, шумно и много разговаривали. Эльга молчала — она всегда терялась рядом с незнакомыми людьми, особенно если их было так много. От нечего делать она стала разглядывать то, что рисует юродивый.
Эльга увидела, что он рисует всего-навсего… круг.
Среди тарелок, кувшинов и чаш полоумный Мальц из Чаги, сосредоточенно закусив губу, чертил самый обыкновенный круг из красного соуса.
Глава 14
Не должен находится у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей.
Обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мёртвых;
Ибо мерзок перед Господом всякий, делающий это.
Зал, где должно было состояться собрание, к полудню едва успели приготовить. Это было центральное, самое большое помещение замка, обычно использовавшееся для торжественных приёмов и встреч. Зал был очень высок, объединяя целых два этажа, имел превосходную акустику и был великолепно отделан. У стены, противоположной входу, стоял трон — высокое кресло из резного дерева. Обычно это было единственное сиденье в зале, но нынче, в силу предполагаемой длительности заседания (и, возможно, не одного), почти все пространство от трона до дверей было заставлено всевозможными скамьями, стульями и креслами, которые были перенесены сюда буквально из всех частей замка. Сиденья побогаче были установлены впереди, полукругом перед троном, сиденья победнее — за ними. В последних рядах и у стен поставили несколько скамеек, притащенных из столовой. Сам трон, впрочем, сдвинули в сторону, а на его место установили деревянное возвышение с высоким свежесколоченным каркасом, закрытым спереди красивой тканью, — настоящую трибуну. Рыцари Джельсальтара отнеслись к перестановке с большим удивлением, но герцог, похоже, изо всех сил стремился к тому, чтобы собравшиеся не подумали, что он претендует на какое-либо руководство. Впрочем, когда речь зашла о выборе председателя, долго не колебались — конечно же, Джельсальтар, который был не только наиболее сильным магом из всех присутствующих, но и хозяином замка, представлялся наиболее подходящей кандидатурой.
Порядок собрания предполагался следующий: сначала должны были выступать докладчики самого разного рода и звания — от барона Мерхольга, в чьи земли было совершено организованное вторжение, до простолюдинки Аглы Керфеж, чья семья была взята в заложники и по сей день пребывала в застенках Гермельской тюрьмы — после того как самой Агле чудом удалось скрыться от шээлитов, избежав, таким образом, почти неминуемой смерти за колдовство. Из приглашённых далеко не все затаили на Церковь какую-либо обиду — некоторые, как стало ясно Уилару из разговоров перед началом заседания, собирались отстаивать необходимость мирных переговоров с сарейзским первосвященником. Другие, пользуясь случаем, приготовили доклады, не имеющие к основной повестке дня никакого отношения: кто-то собирался похвастаться своими новыми открытиями в области Искусства, Келмереш-Зимородок (тот самый друид в драном плаще) — потребовать, чтобы прекратилась безрассудная вырубка западных лесов, Зальц Онтберг — объявить, среди всего прочего, что им открыта формула философского камня и что теперь ему требуется богатый меценат, который смог бы оплатить изготовление оного камня. Эрбаст Ринолье также подготовил небольшой доклад, посвящённый новейшим исследованиям в области психокинеза, но опасался, что ему не позволят выступить, так как он не получил официального приглашения. По завершении докладов предполагалось, что герцог выступит с каким-то заявлением. Этого ждали больше всего, хотя в точности никто не знал, что именно это будет за заявление. Каждый связывал с этим заявлением свои личные надежды — Мерхольг ан Сорвейт надеялся, что ему окажут помощь в войне, Агла Керфеж — что каким-то чудом вернут её семью из тюрьмы, а некий молодой и до крайности озлобленный человек, жену которого не так давно сожгли по подозрению в ведовстве, очевидно, рассчитывал, что ему дадут меч и позволят срубить пару-тройку шээлитских голов.
Когда наконец последние приготовления были завершены и городские колокола пробили двенадцать раз, слуги открыли дубовые двустворчатые двери тронного зала. Колдуны и чародеи начали рассаживаться по своим местам. Уилар выбрал место в середине, нисколько не стремясь занять куда более почётное кресло в первых рядах. Похоже, вопрос собственного статуса волновал его куда меньше, чем оживлённая беседа на неизвестном Эльге языке, которую он затеял с высоким, чуть смуглым человеком, облачённым в необычную, очень широкую, черно-золотую одежду. Передняя часть головы, вплоть до макушки, была у него выбрита, а длинные чёрные волосы, остававшиеся сзади, завязаны в тугую косу, доходившую до пояса. Этого человека, прибывшего в замок Джельсальтара ранним утром, Уилар представил Эльге ещё за завтраком. Поначалу, когда незнакомец отказался принимать мясную пищу и ограничился яблочным компотом, Эльга прониклась к нему симпатией, решив, что он соблюдает декабрьский пост, но это впечатление быстро изменилось, когда Уилар назвал имя своего знакомца и раскрыл его род занятий. Его звали Сезат Сеот-ко, и он был Мастером Проклятий.
Когда все уселись, горнист сыграл короткую мелодию. Шум немного утих. Герцог поднял правую руку, собираясь произнести вступительную речь. Но ему этого сделать не дали. Не успел он начать, как у Мальца из Чаги случилась истерика. Юродивый визжал, выл и катался по полу. По залу прокатилась волна шепотков. Мать Мальца, красная от стыда, тщетно пыталась унять своё разбуянившееся чадо. Наконец его удалось вывести из зала.
Этот эпизод произвёл на Эльгу самое неприятное впечатление. «Зачем они вообще его позвали?» —
