– Последние две недели я жила на одних нервах, – ответила Пруденс. – Плохо спала, а уж если быть до конца честной, то нынче утром меня затошнило на нервной почве. Надеюсь, вы понимаете почему.
В ее последней фразе, как ему показалось, прозвучал слабый упрек.
– Этого и следовало ожидать, – ответил он так спокойно, что ей захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым. – Вы сегодня что-нибудь ели?
– По правде говоря, – вмешалась Честити, – ничего.
Пруденс бросила на сестру сердитый взгляд:
– У меня нет аппетита, и это мое личное дело.
– Нет уж, позвольте заметить, – сказал адвокат. – Если вы упадете в обморок на свидетельском месте, это дело станет моим.
– Я не упаду в обморок, – ответила Пруденс.
– Не съедите ли тост с медом? – спросил он мягко. Она вздохнула, не желая показаться несговорчивой и раздраженной.
– Я не голодна, но если вы настаиваете...
– Не настаиваю. Всего лишь советую, – ответил он, поднимаясь из-за стола и направляясь к двери, чтобы отдать распоряжение Тадиусу, после чего сел на свое место. – А теперь позвольте мне объяснить, что произойдет сегодня утром.
Они внимательно его слушали, пока он им объяснял порядок ведения заседания. Пруденс слушала затаив дыхание и не заметила, как съела большую часть тоста с медом и, к своей досаде, почувствовала себя лучше, даже тошнота прошла.
Гидеон был настолько тактичен, что воздержался от комментариев.
– Итак, подведем итоги, – сказал он. – Сэр Сэмюел известил нас, что вызывает «Леди Мейфэра» в качестве свидетеля противной стороны. Он попытается дискредитировать это издание в глазах жюри, прежде чем у меня появится возможность вступить в игру в качестве защитника. Приготовьтесь к самым каверзным вопросам, Пруденс. Но если он нанесет значительный ущерб, я смогу взять реванш во время перекрестного допроса.
Пруденс, гадавшая, о какого рода ущербе идет речь, лишь кивнула.
Гидеон ответил ей ободряющей улыбкой.
– Возможно, мне удастся подорвать доверие к Беркли во время перекрестного допроса – в этом случае вы легко отделаетесь.
– Если они не узнают, кто я, – сказала Пруденс. – Надо надеяться, что этого не случится, однако уверенности нет.
– Они вас не узнают, – успокоил ее Гидеон.
– Вы гарантируете? Он улыбнулся:
– Надеюсь узнать кое-какие полезные для нас факты.
– Вы не можете сказать, о чем именно идет речь? Это облегчило бы нам жизнь, – промолвила Пруденс.
– Скажу в самый последний момент, когда не останется ни малейших сомнений. До одиннадцати часов многое может измениться.
– Понимаю вас, – произнесла Констанс, стараясь отвлечь внимание сэра Гидеона от Пруденс. – Но мы вне себя от волнения.
– Я тоже вас понимаю, но пока ничем не могу вам помочь. – Он взглянул на часы, которые вынул из нагрудного кармана. – Поговорим во время перерыва на ленч.
Пруденс кивнула. Теперь она думала только о том, как сохранить анонимность свою и сестер.
– Думаю, нам пора?
Он встал.
– Да, пора. Констанс и вы, Честити, сядете в последнем ряду галереи. Старайтесь не привлекать к себе внимания. Я бы предпочел, чтобы Пруденс не знала о вашем присутствии.
– Но я знаю, – ответила Пруденс. – Да и не смогла бы обойтись без их поддержки.
– Это я понимаю. И все же вам придется согласиться на мои условия. В данном случае я знаю, о чем говорю, – сказал он, надевая мантию и парик. Он сделал акцент на словах «в данном случае», и теперь Пруденс гадала, что он имел в виду. Это не могло быть намеком на их личные отношения. Он не сделал ни малейшей попытки напомнить о том, что между ними было. И Пруденс подумала, что об этом лучше всего забыть как о досадной ошибке.
Дело о клевете слушалось в небольшом зале заседаний в Олд-Бейли с ограниченным числом присутствующих, что, как объяснил им Гидеон, было им на пользу. Несколько представителей прессы, кое- кто из скандальных репортеров, любопытствующие представители лондонского светского общества. Гидеон не сообщил сестрам, что Тадиус позаботился об этом по просьбе своего патрона, договорившись со своим коллегой, клерком суда, отвечающим за выделенные для ведения процесса помещения суда.
В небольшом зале ожидания сестры надели вуали. Время разговоров прошло. Они молча пожали друг другу руки, после чего Констанс и Честити оставили Пруденс и поднялись на галерею, уже заполненную шепчущейся взбудораженной толпой. Они уселись позади колонны в самом последнем ряду.
Пруденс ждала Гидеона. Тошнота прошла. Она больше не ощущала нервозности. Ей казалось, что она вошла в некое тихое, спокойное пространство, отделенное от шумного окружающего мира.
