– Слушаю, – бросил в трубку Энгельс.
– Господин Славин?
– Совершенно верно.
– Здравствуйте, вас беспокоит старший оперуполномоченный Евгений Сычев. Это я вчера с вами беседовал.
– Да, я помню вас, Евгений. Добрый день.
– Можете ответить на пару вопросов?
– Конечно.
– Вчера вы сказали, что не были в квартире Василия, так?
– Именно так. Я подъехал к дому, подошел к подъезду, позвонил в домофон, но мне не открыли…
– А это кто-то может подтвердить?
– Кто, например? – удивился Энгельс.
– Например, кто-то из жильцов видел, как вы стояли у дверей? Нажимали на кнопки, но вас не впустили?
– Нет, у подъезда я был один.
– Жаль.
– А в чем дело?
– Да вот появился свидетель, который уверяет, что вы зашли в подъезд. И дверь вам открыл именно господин Разин.
– Он ошибается.
– Что ж, возможно… Этот человек не видел вас, а только слышал, поднимаясь по лестнице к себе домой – он живет над Разиным, – как Василий говорит в домофон: «Кто там? Энгельс Славин? Заходите, открываю!»
– Как он мог это слышать через дверь?
– Она была приоткрыта. Василий собрался выйти с мусором, но тут зазвонил домофон.
– Уверяю вас, мне Василий дверь не открывал. Да и как он мог, если в тот момент его дома не было?
– Свидетель утверждает, что вы явились не в то время, которое указали, давая показания, а гораздо раньше. На полчаса как минимум.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Энгельс.
– Вот и я… Нестыковочка.
Славин молчал, он не знал, что еще сказать.
– Ладно, будем разбираться, – буркнул Сычев. – Со дня на день вызовем вас. Так что за пределы Московской области выезжать не стоит.
И отсоединился.
Энгельс несколько секунд стоял, тупо глядя в стену, на которую собирался вешать картину. В голове был полный кавардак, Славин не знал, что и думать. Неожиданно пришел испуг. А вдруг он правда приехал к Василию раньше и даже побывал у него дома?.. А потом об этом забыл!
Славин поежился. Не дай бог дожить до такого. Он замечал за собой в последнее время излишнюю рассеянность и забывчивость. Частенько не мог вспомнить, зачем зашел в комнату, и несколько минут ломал над этим голову. А один раз запамятовал, куда приехал. Сидел в машине, смотрел в окно и недоумевал, что он тут делает. Потом до него дошло, что в доме, у которого он припарковался, живет его приятель. И Энгельс приглашен к нему на день рождения.
Он тогда сильно испугался, даже попросил Верещагина положить его на обследование. Но Борис Борисович посоветовал съездить на недельку отдохнуть и только после этого приходить. Причем отправлял он его не в какую-нибудь культурную столицу, а к морю, чтоб лежать, как овощ, на берегу и ни о чем не думать. Славин послушался, поехал в Тунис. Купался там, загорал, ходил на массаж. Вернувшись из поездки, Энгельс понял, что причина его забывчивости не расстройство психики, а элементарная усталость. Причем эмоциональная, накопившаяся за многие годы.
С момента возвращения из Туниса прошло два с половиной месяца. Что, если все вернулось? И он снова начал забывать?..
Думать об этом было страшно. Чтобы отвлечься, Энгельс включил компьютер и запустил новую стрелялку. А картину можно позже повесить!
Глава 10
Нина не понимала, что с ней происходит. Еще вчера она совершенно спокойно смотрела на Акимина, разговаривала с ним, дотрагивалась до него, а сегодня от одного взгляда, брошенного им слова, касания ее обдавало жаром. Ощущение было новым, оттого пугающим. Нина так привыкла контролировать свои эмоции, что, когда у нее перестало это получаться, растерялась.
– О чем задумались? – услышала она его голос и вздрогнула. Вдруг ее мысли отразились на лице, а ей не хотелось показывать Акимину своих чувств.
– Да так… Мысли дурацкие лезут в голову.
– Гоните их подальше! – Роман потянулся к бутылке минералки, открыл ее и с наслаждением отпил. – Объелся соленых огурцов, теперь обопьюсь. Ваша матушка исключительно их готовит. Я давно не ел такой вкуснятины.
– Да, мама спец по консервированию. Я же пошла не в нее. Совсем ничего не умею.
– Вы вообще разные, хотя внешне похожи. Обе красавицы. Но характеры, как мне кажется, диаметрально противоположные.
– Вы правы. Мама у меня боевая, шустрая, шумная. Особенно в молодости такой была. Я же спокойная, медлительная и компаниям предпочитаю одиночество.
– Я так и понял. А каким был ваш отец?
Нина вздрогнула. Каким был ее отец? Ей самой хотелось бы это знать…
– Я и на него не похожа, – ответила она, вспомнив человека, которого все эти годы считала папой. Он им и был, ведь именно Водянов ее растил.
– Он жив сейчас?
– Нет. – И это касалось обоих отцов. Водянов умер два года назад. Но Нина даже на похороны не ездила, потому что отец переехал в Литву еще в конце девяностых, а у нее не было загранпаспорта, чтобы туда попасть.
– А мой, слава богу, жив, здоров. Как и мама. Смотрю на них и не нарадуюсь. Представляете, они тридцать два года женаты, а до сих пор за ручку ходят. Редко, правда. Они оба люди занятые. Но если куда-то вместе направляются, то только так.
– Здорово! А мои родители друг друга не любили. Они развелись, когда я еще в школе училась.
– Переживали?
– Нисколечко. Даже радовалась. Вдвоем с мамой нам стало намного спокойнее.
– Он что, пил?
– Нет, наоборот. Не пил, не курил, ел только здоровую пищу, моржевал и… Сводил нас с ума своей правильностью.
Акимин закатил глаза.
– Да, я таких людей тоже с трудом выношу.
И он принялся рассказывать об одном своем коллеге, проповедующем сыроедение. История была смешная, и говорил Роман очень складно, но Нина его слушала вполуха. А все потому, что завороженно следила за его лицом и плохо различала слова. Такое часто показывают в мелодраматических фильмах. За кадром играет романтическая музыка, заглушая речь одного из героев, а глаза второго дают крупным планом, чтобы зритель прочел в них всю гамму испытываемых эмоций…
– Вы опять задумались! – эти слова вернули Нину к действительности.
– Нет, я слушаю… Вы рассказывали о том, как поручили коллеге написать статью о каннибалах. Это было жестоко!
– Но ведь каннибализм, по большому счету, сыроедение! Людское мясо тепловой обработке не подвергалось.
Тут затренькал его мобильный, и Роман поднес телефон к уху.
