Акимин крутанул руль.
– Прямо, потом направо. Сейчас должна появиться улица Садовая.
– Есть!
– Нам туда.
Влад больше не мял перчатку. Он убрал ее. Похоже, она уже ему не нужна. И глаза его были открыты. А кончик носа ходил туда-сюда. Карский будто принюхивался.
– Я чувствую ее страх, – проговорил он сдавленно. – Он источает запах…
– Далеко еще?
– Нет, останови тут, чтоб из дома не было видно света фар. Здесь зимой никто не ездит…
Когда Рома заглушил мотор, Карский первый выскочил из машины и быстро зашагал по улице. Акимин насилу его догнал.
– Эта сторона, – сообщил Влад, указав на дома, стоящие слева.
– Вот заколоченный дом! – воскликнул Акимин.
– Не тот!
– Но улица кончается… Все, мы почти дошли до…
– Это он! – Влад указал на крепкое деревянное строение. Его окна были не заколочены, а закрыты ставнями. – И я ни за что не узнал бы его, если б не запах. Дом не выглядит заброшенным.
– Я пошел внутрь.
– Я с тобой.
– Вдвоем мы наделаем много шума. Я один. А ты вызывай милицию. Вот тебе мой телефон, твой разрядился. Вот ключи от машины. Если надо будет, езжай.
Он хлопнул Влада по плечу и направился к дому.
Глава 6
Радик смотрел на Нину. И в его обычно пустых водянистых глазах посверкивал огонек ненависти. Радовский не сводил взгляда с лица той, кого собирался убить, и его трясло от возбуждения.
Ладони вспотели. Радик перекинул свой атам из правой руки в левую и вытер влагу о штаны. Пальцы подрагивали. Но это не помешает ему нанести точный удар.
Вернув нож в правую руку, Радик занес его над Ниной, намереваясь вонзить…
Он так хотел увидеть на ее лице ужас, но…
Оно не дрогнуло. Нина не испугалась ножа. Что неудивительно, ведь перед Радиком была не сама Водянова, а всего лишь ее фотография. Та самая, которую дала ему Марта.
Радик с силой воткнул свой атам в фото. Попал, куда метил. А именно в голову. Пусть помучается перед тем, как умереть. Радик будет периодически втыкать лезвие атама ей в голову. От этого появляются боли, мутится разум. Точно так, как от игл, что Марта засунула в подушку.
Радовский оторвал нож от фото и снова занес его над ним.
Он собрался уже нанести второй удар, как вдруг…
Ему показалось, что на его плечи легли чьи-то руки.
Радик вздрогнул и обернулся. Естественно, позади него никого не было. Он находился в квартире один.
Тряхнув головой, Радовский вскинул атам, но…
Снова не смог опустить его, потому что опять почувствовал прикосновение. И теперь ему показалось, что его обнимают. По-отечески тепло. Хотя никакого тепла Радик не ощущал, скорее напротив, его знобило.
А потом произошло то, к чему он уже привык. Радика посетило видение.
Темнота. Пурга. Ветер. Мусорные баки. На снегу чуть припорошенные следы и… Кровь! Радик не видит, что это именно кровь, темно, и капли ее кажутся просто темными пятнами, но он знает точно, это не краска и не какой-нибудь кетчуп, а именно она… Кровь!
Кровь его отца. Сам он лежит на снегу. Радик наклонился над ним. В его руке зажат атам, на лезвии которого темнеет кровь и блестят снежинки…
Обычно в этот момент Радовский возвращался к действительности, потому что не хотел знать ПРАВДУ. Он боялся ее…
Ведь убить своего отца – это очень страшно!
Но как ни старался Радик в этот раз отогнать от себя видение, у него не получилось. Теперь он увидел себя как бы со стороны. Он сидит над телом отца, плачет и пытается выдернуть нож из раны, чтобы хоть как-то ему помочь. Когда ему это удается, он бормочет какие-то заклинания, прикладывает свои руки к его груди. Он спасает отца…
Но не может спасти. Ведь у него нет никакого ДАРА.
Радик очнулся. Атам валялся на полу. А сам он сидел, уронив голову на скрещенные на столе руки, и плакал. Горько, навзрыд, сотрясаясь всем телом. Так он позволял себе рыдать только в детстве. И то редко. Мама не любила плакс. А папа был всегда очень занят и не мог его пожалеть.
Радику безумно захотелось сейчас прижаться к отцу. Обнять его и попросить прощения. За все, за все! В том числе за Нину…
Она его сестра. То есть самая близкая из ныне живущих. А он хотел ее убить!
– Прости меня, папа, – прошептал Радик, подняв голову и вытерев заплаканное лицо. – Прости за все…
Конечно, в ответ он ничего не услышал. Только затылок вдруг потеплел. Как будто кто-то невидимый по-отечески коснулся его губами.
Глава 7
Нина лежала на грязном холодном полу со связанными руками. Веревка, крепко обхватывающая ее запястья, была обмотана вокруг вбитого в доски кола. Вырваться из пут у Нины не получалось, хотя она старалась.
Человек, заманивший ее в этот дом, сидел возле нее на корточках и чертил ножом на полу какие-то символы. А еще говорил, говорил…
Он встретил Нину на станции. Представился ассистентом Карского, сказал, что тот послал его за ней. Нина ничего не заподозрила и спокойно прошла к машине. «Ассистент» произвел на нее приятное впечатление. Интеллигентное лицо, правильная речь, прекрасные манеры. Пожалуй, он был из той же породы, что и Энгельс Славин, и одевался похоже. Длинное пальто, шляпа.
«Ассистент» привез Нину на улицу Садовую. Сказал, что Влад живет на ней. И вот тут Водянова почувствовала опасность. Именно почувствовала, ведь фонари не горели, и она не видела, что собой представляют стоящие на ней дома. Когда она присмотрелась к ним, стало ясно – улица Садовая зимой необитаема.
И Нина по-настоящему испугалась! Стала лихорадочно соображать, что ей предпринять, чтобы спастись, но резкий удар в шею оборвал все ее мысли. Нина потеряла сознание…
А очнулась уже в доме с заколоченными окнами. Она лежала на полу, руки связаны… А человек, заманивший ее в этот дом, сидел возле нее на корточках с ножом в руке… Когда он увидел, что Нина пришла в себя, заговорил:
– Как же вы беспечны, Нина. Не думал я, что у меня так легко все получится.
– Кто вы?
– Мое имя вам ни о чем не скажет.
– И все же…
– Меня зовут Борис. Фамилия моя Верещагин.
– И кто вы такой?
– Вы не поверите! Я психиатр! – и он рассмеялся раскатисто.
Смех был абсолютно нормальный. То есть не сумасшедший и даже не нервный. Повеселившись, Верещагин вернулся к прерванному занятию – стал чертить символы на полу.
– Что вы делаете? – спросила Нина.
– Черчу пентаграмму. Буду проводить ритуал.
– Какой?
– Жертвоприношения.
