на наше заявление!
— Вызов, эрт Рэст! Наверно, это и есть тот, кого вы ждете?
Капитан включил экран и увидел незнакомое лицо, пересеченное по щекам двумя вертикальными складками. Из-под мохнатых пучков белесых бровей смотрели беспокойнью, глубоко сидящие глаза.
— Я… эта… — начал мужчина и смущенно погладил щетинистый подбородок. — Я… эта… дежурный печи. Пигур мое имя. Тут говорят, вас интересует все о профессоре Грене?
— Да, да, эрт Пигур, прошу вас!
— Эта… Может, вам не мешало бы знать, что профессор тут как-то заглядывал в мое дежурство и сам — вроде, воровато так — кинул в печь какую-то штуковину из серого металла. Похоже, наперед поломал ее и… вот кинул.
— Какого числа это было?
— Десятого июля, перед самым концом рабочего дня. Вроде он был не в себе. Я… эта… ни о чем его не расспрашивал, а он… эта… ничего не сказал. Тогда мне не показалось подозрительным — к нам частенько приходят сжигать что-нибудь, — но нынче, как я услышал вашу просьбу…
— Скажите, эрт Пигур, в вашей печи имеется автомат-фотограф?
— Как же, есть. Эта… мало ли что несут сжигать — вот он и снимает. А после комиссия глядит, что и как.
— Комиссия уже просматривала снимки за десятое июля?
— Не должно, эрт. Они будут проверяться первого августа. Это бывает раз в месяц.
— Отлично. Спасибо, эрт Пигур, — сказал сентвер. — Очень нужное показание вы дали. А снимок того странного серого металла я возьму у вас сегодня же.
6
Эрт Рос был бледен и смущен. Щека дергалась сильнее обычного. Без очков лицо казалось незнакомым, чужим.
— Э-э… прошу извинить, эрт Рэст, мою, так сказать, горячность. Вы, по-видимому, были… э-э-э… правы. М-да. Мне сейчас жена такое сказала! Впрочем, послушайте ее сами.
В середине экрана появилась эрси Дара Рос, женщина с усталым лицом, которое еще хранило следы прежней красоты. Она безразлично взглянула на Рэста и, приложив платок к покрасневшим глазам, тихо начала:
— Однажды…
— Простите: когда именно?
— Восьмого июля. Я вернулась домой раньше обычного. Дверь оказалась открытой. Меня это обеспокоило, хотя внучка, убегая гулять, иногда забывает запирать двери. Дело в том, что шестого и седьмого числа кто-то проникал в нашу квартиру. И в этот раз я обнаружила некоторый беспорядок. Я сразу прошла в дальнюю комнату и увидела спрятавшегося за портьерой Грена. Он сказал что-то бессвязное о каком-то документе, но я сразу поняла: лжет. Грен лгал! Это было так несовместимо с моим представлением о нем, что я готова была закричать!.. Мужу ничего не сказала, боясь расстроить: ведь они были друзья. Тогда я не знала, что нужно было Грену в нашей квартире, но теперь мы оба уверены; искал он кассеты. Одну он взял.
— Взял! — вскрикнул Рэст. — А другая? Другая кассета?
— Вторую нашли. У внучки в игрушках.
— А!.. Эрт Рос! Эрт Рос! — Капитан нетерпеливо замахал рукой, как бы вызывая ученого из-за экрана. — Вы проявили кассету?
— Э-э… не успел. Все как-то, знаете ли…
— Прошу пока ничего не предпринимать! Я сейчас же заеду к вам за нею. Я сам проявлю ее!
— Хорошо, э-эрт Рэст.
— У меня еще вопрос. Не было ли у вас с профессором Греном разговора о кассетах?
— Был. Был, голубчик, как же. На другой день после нашего возвращения. Грен зашел ко мне на работу и спросил, где кассета и проявил ли я ее. М-да… Он был уверен, что кассета одна — я ему ничего не говорил о второй. Он выразил желание иметь ее, и я уже согласился, но мы немного повздорили, он рассердился и заявил, что больше никогда не переступит порог моего дома…
Я еще тогда почувствовал неясную беду и понимал, что обе пленки представляют определенную ценность, и поэтому считал необходимым через неделю передать их в Совет. Грен был против этого. Вообще он сильно изменился в последнее время, голубчик. М-да… Приходил я к нему мириться седьмого июля и в порядке дружественного шага попросил подарить мне его робота Стима. Он же вдруг спросил меня: «Что бы ты сказал, Рос, если бы я на самом деле был не человеком, а просто роботом, как Стим?» Я ответил, что гордился бы таким роботом.
— Так, так… Любопытно. — Сентвер выжидающе посмотрел на свидетеля. — В пещере вы взяли только многокольцевой аппарат?
Рос смущенно потупился:
— Собственно… Видимо, по рассеянности я положил в карман — уверяю вас, совершенно… э-э… не умышленно! — черный стекловидный ромбоэдр. Вряд ли он представляет какую-либо ценность для науки.
— Как он выглядит?
— Э-э-э… обычный шестигранник. Небольшой — с куриное яйцо. Легкий, С одной матовой гранью… Внучке он ужасно нравится! — Ученый тепло улыбнулся. — Повозилась с ним день-другой и заявила, будто «черная игрушка» показала ей страшное кино. Какова фантазерка, эрт!
— Дети часто фантазируют, — кивнул Рэст. — Он склонил голову, чтобы скрыть внезапно возникшую догадку.
7
Рэст стоял у окна и беспрестанно курил. Он смотрел на город и не видел его. Он думал. Будто откуда- то издалека донесся до него голос робота:
— Следствие закончено, эрт.
Капитан зябко поежился и, немного помедлив, повернулся к Туму:
— Закончено?… А что же мы имеем?
— Фактов достаточно, эрт, особенно после того, как вам удалось оживить молчаливый ромбоэдр. Хотите посмотреть давнюю хронику еще раз?
Не дожидаясь согласия капитана, робот поставил ромбоэдр так, чтобы яркий свет лампы падал на матовую грань. В кабинете тотчас возникла сизая мгла, и Рэст снова увидел то, что видел уже много раз. Инопланетный передатчик показывал трагическую историю пришельцев с того часа, как они подлетели к этой планете. Первые кадры знакомили с космолетом, похожим на гигантское колесо, и с его экипажем. Потом — неудачная посадка, приведшая к гибели большинства космонавтов. Оставшиеся прекрасно понимали, что теперь никогда не увидят родины, что до конца своих дней вынуждены пребывать пленниками незнакомого, неустроенного мира, где разум пока еще не шагнул дальше стрелы и копья…
Да, он, Рэст, безусловно, допустил ошибку, предоставив в распоряжение Тума черный ромбоэдр. Но разве тогда можно было предвидеть, какую тайну он хранил? А Тум проанализировал эти материалы и сделал вполне логичные выводы, соединив недостающие звенья общей цепи далекого прошлого. Теперь ничего не исправишь…
Перед глазами Рэста продолжали мелькать сменяющие друг друга сцены тысячелетней давности.
…Через полгода после рокового приземления в живых остался лишь один — остальные умерли от непонятных болезней и от ядовитых стрел дикарей. Пришельцы не интересовали аборигенов, они видели в
